Присоединение Карамана освободило от давления со стороны одного враждебного государства, но на восточной границе османам все еще угрожали: на севере Кади Бурхан аль-Дин Ахмад, ускользнувший от Баязида во время предыдущего похода. Кади Бурхан аль-Дин, поэт и образованный человек, узурпировал трон династии Эретна, чьей ставкой был Сивас, в северной Малой Азии. Османы считали себя наследниками государства Сельджуков в Малой Азии, и сопротивление Карамана их претензиям на господство было сопротивлением враждебного эмирата туркоманского же происхождения, а Кади Бурхан аль-Дин представлял наследников монгольской империи Чингиз-хана Ильханидов. Как вскоре доказали армии Тамерлана, уже тогда легендарного монгольского правителя Трансоксианы в Центральной Азии, монгольский вызов был гораздо более опасным. Различие между подданными османов и подданными Кади Бурхан аль-Дина отметил император Мануил II, когда сопровождал Баязида в походе на восток в 1391 году; он считает турецкое население западной Малой Азии «персами», распространенная византийская формулировка того времени, но называет народ Кади Бурхан аль-Дина «скифами», так именовали монголов.
К 1397 году осада Баязидом Константинополя превратилась в непрерывную блокаду, и император Мануил вновь ищет помощи за границей, чтобы спасти столицу Византии. В июне 1399 года после многочисленных дипломатических переговоров между Парижем, Лондоном, Римом и Константинополем король Франции Карл VI отправил на помощь Мануилу небольшую армию. Во главе ее стоял французский маршал Жан Бусико, один из рыцарей, захваченных под Никополем, заключенный в тюрьму, а затем освобожденный османами за выкуп. Бусико смог добраться до Мануила, только проложив путь сквозь османскую блокаду. Он понимал, что его армии недостаточно для освобождения Константинополя, и убедил императора отправиться в Европу и лично представить свои аргументы. В декабре он двинулся в обратный путь в сопровождении Мануила, сначала морем в Венецию, а затем по суше в Париж, где император задержался на шесть месяцев. 21 декабря 1400 года он прибыл в Лондон, где король Генрих IV встречал его на въезде в город. Несомненное благочестие и искренность завоевали ему всеобщую симпатию, а появление его экзотической свиты из бородатых священников вызывало удивление, где бы они ни появлялись в течение своего двухмесячного визита. Как писал английский хроникер того времени Адам Уск:
Этот император всегда сопровождается людьми, одетыми одинаково и в один цвет, а именно в белый, в длинные мантии, скроенные словно плащи… Бритва никогда не касалась голов или бород этих священнослужителей.