– Трагично, очень трагично и прискорбно когда из жизни уходят вполне здоровые люди. Но не будем тревожить душу нашего уважаемого Григория Максимовича и перейдём в курительную комнату, а потом поиграем в вист. Как вы смотрите на это предложение, господа, – спросил гостей хозяин дома.
Отказа не последовало, и все мужчины последовали за Николаем Петровичем в игровую комнату.
Женщины перешли в зал с роялем, где могли спокойно поговорить о простых житейских делах, поделиться женскими секретами, насладиться сладостями и спеть у рояля слёзные романсы о любви. Здесь Клавдия Петровна тайно от других женщин вручила своим подругам – душечке и милочке, по одному экземпляру литературного столичного журнала, в котором под псевдонимом – Кладар был напечатан их совместный рассказ «Поп Фотий». Кладар – значит: Кла (Клава) Да (Дарья) Р (Раиса).
– Я так и предположила, что упоминаемый нами поп, это и есть наш рассказ. Ах, как я счастлива! Наконец-то нас напечатали! – сияя глазами, восторгалась Раиса Николаевна.
– Ничего удивительно, милая подруга. В моих мыслях не было обратного. Надеюсь это, хоть и первое, но не последнее наше творение, – ответила Дарья Захаровна. – Есть мысль написать рассказ, в основу которого положить семейную драму князя.
– Ни в коем случае. Мы не имеем права бередить рану в душе князя, тем более в душе его славной дочери. Ни в коем случае! Я подумаю, о чём нам писать, а пока позвольте мне заняться другими женщинами. Неловко получается, хозяйка покинула их и секретничает о чём-то лишь с вами. – Извинившись, Клавдия Петровна покинула подруг.
В игровой комнате шла спокойная непринуждённая беседа.
– Некультурный у нас народ, господа. Вот нынче проезжал я в пролётке по проспекту и видел безобразную картину. Прямо за углом драматического театра мужик справлял нужду. Я пальцем ему погрозил, а он… Что бы вы думали, господа, он сделал?
– Да кто ж его знает, батенька? – ответил Савелий Иванович.
– Погрозил мне пальцем в ответ, и как справлял нужду, так и продолжал её.
Раздался смех, вслед за которым, антрепренер Николай Дмитриевич проговорил.
– Прискорбно, очень прискорбно, господа, что не приучен наш народ к порядку