принести в жизнь человека, что вообще любят в человеке! Она не может сейчас не вспоминать об этих мужчинах, бесконечные лица которых всплывают в мыслях, с глубоким и гневным презрением. Сколько было вокруг за многие годы мужчин, сколькие добивались ее, сколькие поначалу ею обладали! Сколькие были бы счастливы, если бы она согласилась сделать их частью своей жизни! Даже связавшись крепко с кем-то, пусть и восторженно привязанным тем или иным образом к ее красоте, но сутью и душой ей не близким, не способным разделить ее в главном, она что – перестала быть одинокой, не стала бы одинокой еще более мучительно, явно и нестерпимо? Разве одиночество не заключает в себе правды, трагической правды? Разве оно может быть преодолено нами произвольно, пусть даже в бесконечных связях с теми, кто по сути нам чужд? Разве близкого себе можно привести в судьбу и жизнь за уши, наколдовать, а не единственно лишь встретить, искав и надеясь, ожидая встречи и молясь об удаче, будучи готовым к одиночеству и стараясь, чтобы не выдержав муки одиночества, не впасть в обольстительные иллюзии, не солгать себе? Разве он не понимает, какой ценой обладает эта их встреча, их чудом состоявшаяся любовь? Как он дорог ей, что она готова сделать и пережить, чтобы сохранить их близость? Да всё он понимает… разве для него это не так же дорого? Ага! Взгляните на этого увальня, как он ее кутает, как он целует ей ноги, прежде чем надеть на них тапочки, как он говорит с ней, делясь самым главным и находя правдивое понимание, в который раз обнаруживая в ней то же по сути, что и он сам, и станет стыдно за сомнения!.. Вот еще, что интересно – желание, которое иногда всё же охватывает их в этом убогом и холодном доме, невзирая на все мучительные обстоятельства, кажется ей именно продолжением их взаимной нежности, их любви, того человеческого тепла любви, которым они стремятся все эти страшные месяцы друг друга окутать… Внезапно рождаясь, желание словно бы спаивает их ныне такой маленький, затерянный в темноте событий и наступивших холодах мир, и окончательно замыкает его, превращает его закрытую от всего вокруг, самодостаточную вселенную любви и тепла… оно, будучи природной страстью, стало человечным… Да кто и когда был с ней в эти мгновения так нежен, так чист и личен, так трепетен! Это благодаря ему, усмехается в мыслях Магдалена, она научилась так ясно вникать в свои чувства и так формулировать мысли, даже в одном внутреннем диалоге с собой… Он всегда восхищался и ее красотой, и ее талантом, но здесь – в заросшем паутиной и выцветшем красками деревенском доме, в котором нет даже зеркала, дрожащую и синеющую кожей от холода, закутанную в грубую, но теплую одежду, и уж никак не могущую явить во всей полноте свою красоту, он любит кажется еще больше и трепетнее, чуть ли не задыхаясь от нежности, и говорит ей об этом самыми простыми, превращенными в тщательный и торжественный ритуал вещами. Вот правда, если бы она в одно утро проснулась,
