– М… мою? – прижимая руку к груди, точно проверяя, на месте ли сердце, охнула Аякчан. – Как ты мог ее видеть? Я как в Храм попала, ее не видела, может, ее и в живых-то нет…
Хадамаха дико покосился на нее:
– Чего ей сделается – духу Огня?!
– Ты… про Най-экву говоришь? – переспросила Аякчан, отнимая руку от груди.
– Умгум. А у тебя что, другая есть? – удивился Хадамаха. – Сама все уши прожужжала, как летняя пчела, что твоя маманя – сама Най-эква, Уот Усуутума. – Язык чесался рассказать, что Голубой огонь был сделан вовсе не для Аякчан, а чтобы от таких, как Донгар и Хакмар, избавиться, которые лезли, куда духам не надобно. Ох, Аякчан и взбеленится, когда узнает, что родственнички-духи разыграли ее втемную – против черных.
Аякчан взбеленилась и так. А также покраснела и стала поблескивать Огненной голубизной в глазах, волосах и на кончиках пальцев.
– С чего это моя мама встречается с тобой, когда я вот тут же, рядом?
– Отвлекать не хотела? – поглядывая то на нее, то на Хакмара, невинно поинтересовался Хадамаха.
– А по мне, так все ты выдумал, Хадамаха! – объявила Аякчан.
– Айка! – негромко, но очень напряженно позвал Хакмар.
Девушка только досадливо дернула плечом:
– Вы просто не хотите, чтобы я заняла положенное мне место в Храме! Завидуете…
– Айка! – заорал Хакмар, хватая ее за плечо. – Смотри!
У края листа чернели отпечатки босых женских ступней… выжженные в белесой поверхности листа! Следы курились черным дымком и тихо, как угольки под пеплом, тлели огоньками. Черные ожоги расползались…
– Эта сопливая верховная колмасам своими пятками прожгла наш лист, – не отрывая глаз от проплешины, пробормотал Хадамаха.
– Не смей так говорить про мою маму, – замороженно откликнулась Аякчан.
Хряп-хрусь! – Лист прошила ломкая трещина… и сквозь нее забулькала черная вода!
– А-а-а! – заорали все трое…
Под лист что-то долбануло. Поток выгнулся, как дикая кошка выгибает спину…
– А-а-а! – Лист подскочил, прикладывая всех троих головами о каменный свод, упал обратно в черную воду, подскочил снова… И с неимоверной скоростью помчал по туннелю.
– А-а-а! – Аякчан кубарем покатилась по скользкой поверхности, уцепилась за ногу Хадамахи.
– Держитесь все! Держитесь! – заорал он и распластался по листу, медвежьими когтями вцепившись в край. Аякчан ухватилась за его пояс. Рядом, до боли стиснув Хадамахино предплечье, распростерся Хакмар.
Ревущий поток Черной воды вынес лист на боковую стенку тоннеля. Швырнул на другую стену. Подбросил до потолка. Лист проволокло под самым каменным сводом, вместе с потоком он снова рухнул вниз и заскакал по туннелю, как пущенный сильной рукой камешек по волнам.
Бабах! – Позади вздувался пузырь Рыжего огня и помчался за ними, пожирая Черную воду туннеля, как оголодавший путник рыбный отвар. Вода неслась, как самая быстрая горная река… прямо к зияющему впереди отверстию.