Она сразу поняла, что за поленницей никого нет. Что-то неуловимо изменилось и в самой атмосфере, и в поведении Белл, которая выглядела уже не такой напряженной. Белл взглянула на книгу на коленях у Хонор.
– Сама-то я в церковь почти не хожу, – произнесла она. – У нас с пастором разногласия по многим вопросам. Но если хочешь пойти, я тебя отведу. Выбор есть: хочешь – к конгрегационалистам, хочешь – к пресвитерианцам или методистам. Лучше к конгрегационалистам. Они красивее поют. Я их слышала.
– В этом нет необходимости.
Белл принялась раскачиваться в кресле-качалке, а Хонор раскрыла Библию и попыталась вспомнить, где остановилась в последний раз, когда читала Писание у постели умирающей сестры. Глаза скользили по строчкам, но она никак не могла сосредоточиться на том, что читает.
Белл раскачивалась все сильнее и сильнее. Наконец она опустила газету:
– А вот мне интересно про квакеров…
Хонор подняла голову.
– Вы же сидите молчите? Псалмов не поете, молитв не читаете. Проповедей у нас тоже нет. Почему?
– Мы слушаем.
– Что?
– Голос Божий.
– А голос Божий нельзя услышать в псалмах или молитвах?
Хонор вспомнила, как стояла у дверей церкви Пресвятой Девы Марии в Бридпорте, через дорогу от дома собраний Друзей. Прихожане в церкви пели что-то красивое, и Хонор на мгновение стало завидно.
– В тишине нас ничто не отвлекает, – объяснила она. – Длительное молчание позволяет услышать, что происходит в душе. Мы называем это ожиданием озарения в молчании.
– И вы совсем не думаете о повседневных делах? Например, что приготовить на ужин, или о том, что о ком говорят? Я бы, наверное, размышляла о фасонах для новых шляп.
Хонор улыбнулась:
– Иногда я думаю об одеяле, которое шью. Нужно время, чтобы освободить голову от суетных мыслей. Получается лучше, когда мы ждем озарения все вместе. И еще хорошо закрыть глаза. – Она помедлила, подбирая слова, чтобы передать свои ощущения на молитвенном собрании. – Когда разум очищен от мыслей, ты погружаешься в себя, в более полную тишину. Туда, где мир и покой. И очень сильное, явственное ощущение, что к тебе прикоснулось то, что мы называем внутренним духом или внутренним светом. В Америке у меня пока этого не было.
– А сколько ты посетила собраний в Америке?
– Только одно. Мы с Грейс ходили на собрание в Филадельфии. Там все было… иначе. Не так, как в Англии.
– Но ведь молчание везде одинаковое?
– Оно бывает разным. Есть просто молчание, а есть молчание глубокое и плодотворное. В Филадельфии я не сумела сосредоточиться. И не обрела мир и покой,