Она тотчас выбросила это предложение из головы и вспомнила о нем лишь в Каннах, когда Галанте сказал ей, что князь дал согласие принять ее у себя во дворце завтра, в пятницу, 6 апреля, в 4 часа пополудни.
На что Грейс ответила, что никак не может: примерно на то же самое время назначен официальный прием американской делегации в Каннах. Прием должен начаться в половине шестого, поэтому встреча с князем, назначенная на 4 часа, полностью исключается. Грейс извинилась перед Галанте, добавив, что поездку в Монако придется отменить.
Через несколько часов Галанте сообщил ей, что князь согласился перенести встречу на 3 часа.
Галанте твердил, что фотосессия – редкая для них удача и из этих фотографий выйдет просто потрясающий материал для обложки.
Беда в том, что сама Грейс не разделяла его энтузиазма.
Когда она за ужином рассказала об этом Аллану, тот спросил:
– Тебе самой хочется?
На что Грейс честно ответила «нет», добавив, что фотосессия ей совершенно ни к чему, до Монако далеко, и вообще у нее полно дел в Каннах.
Аллан покачал головой, словно желая сказать, что она сама виновата. Ведь он обещал взять в Каннах все ее проблемы на себя, после чего слегка посыпал соли на рану, пояснив, что мог бы в два счета помочь ей отменить договоренность с Paris Match, скажи она ему об этом сразу по приезде, как только сошла с поезда.
Грейс кивнула в знак согласия.
– Ну ладно, попытаюсь отменить для тебя Монако, – ответил он.
На что Грейс возразила, что это будет некрасиво. Князь и так уже пошел ей навстречу и поменял ради нее свой рабочий график. Так что было бы невежливо в очередной раз ответить отказом.
– Ладно, что-нибудь придумаем, – пообещал ей Аллан.
– Не надо, – покачала головой Грейс. – Наверное, уже слишком поздно.
Следует подчеркнуть, что такое отношение всю жизнь было характерно для Грейс. Если ее просили где-то выступить или дать интервью, ей всегда было трудно ответить отказом.
Когда в тот вечер Грейс ложилась спать, она уже в душе примирилась с необходимостью поехать в Монако.
Но судьба распорядилась иначе. В полночь один из французских профсоюзов объявил забастовку, и бастующие отключили электричество в Каннах.
На следующее утро Грейс встала, вымыла волосы и включила в розетку фен. Тот молчал. Тогда она сунула вилку в другую розетку. История повторилась. Фен упорно продолжал хранить молчание. И не только фен. Когда же в ее номере не зажглась ни одна лампочка, Грейс позвонила дежурному портье.
Тот огорошил ее известием: электричество отключили. В панике Грейс позвонила Аллану:
– Ты заметил, что в гостинице нет света? Что, по-твоему, мне теперь делать?
К тому времени представители Paris Match уже ждали ее в машине у входа в отель.
Затем Грейс позвонил новый парижский представитель