Я, конечно, слышала, что из машины можно вылезать с некоторым шиком, элегантно распрямляя тело; да наверняка я и видела уже где-то, как при этом поднимается грудь, расправляются плечи, как лицо каким-то неуловимым, не поддающимся описанию образом обретает уверенность, и эта уверенность чувствуется и в целеустремленной, но совсем не суетливой походке, и я нервно, с грохотом закрываю за собой белую блестящую дверцу, чтобы как можно скорее исчезнуть из перекрестья бесстыдных, вожделеющих взглядов мальчишек, которые в одно мгновение собираются вокруг и, разинув рты, глазеют на появившийся на их пыльной, убогой улице сияющий феномен, словно это и не автомобиль вовсе, не чудо современной техники, а сама неопалимая купина; я никому не рассказывала, какое неприятное чувство я испытываю под этими взглядами, какой жалкой ощущаю себя, и, окажись в этот момент рядом, в той самой купине, Господь Бог, я бы первым делом попросила его объяснить, что это за чувство, откуда оно; эй, кричит Номи, да постой же ты, куда мчишься?
С Янкой мы встретились не у дяди Морица и не у мамики, а в маленьком ресторане на берегу реки. Мы увидели ее издалека: она стояла в легком лимонно-желтом платье, которым играл теплый летний ветерок, и в туфлях на высоких каблуках: конечно, Янке уже дозволено казаться выше, чем она есть; вон она, толкает меня в бок Номи, и я вдруг начинаю стесняться своих маленьких шагов и шепотом говорю Номи: знаешь, если честно, мне как-то не по себе, это мне-то, а ведь я поклялась себе, что буду гордой (чем это мне гордиться, интересно?), ну, не важно; я четко помню песчаную дорожку, по которой мы шли, и плакучие ивы слева и справа, и во всем этом было какое-то ощущение, что мы приближаемся к некой темной истории, о которой наивно полагали, будто она нас никак, ну никак не касается, потому что относится к жизни нашего отца до того, как в ней появилась матушка.
Хелло, говорим мы, хелло, хелло (а как полагается приветствовать человека, с которым ты встречаешься первый раз в жизни?), и отец представляет нас друг другу: Янка, Номи, Ильдико; матушка старается быть на высоте положения, она знает, как все мы себя чувствуем, и берет на себя задачу, которая вообще-то лежит на отце, она говорит: мы так рады, что можем наконец