В горле пересохло
we came to fight in the army of Christ
и Элари просто кивнула в ответ, жалея, что не заказала напоследок еще парочку коктейлей. К счастью, ранее выпитые шоты все равно смягчили боль, и раненая нога перестала ныть достаточно быстро, хотя девушка почувствовала, что повязка начала пропитываться кровью.
Ну и черт с ней, решила Элари и прошла дальше, к толпе, протискиваясь между опьяненных и потных танцующих тел ближе к центру, а потом и ближе к сцене. Люди не замечали ее, кажется, они не замечали никого, кроме самих себя, их наполнял ритм и звук, звук и ритм, движения одних были изящными, движения других
armed with a fistful of steel
были угловаты и хаотичны, но все они наслаждались музыкой, и все они сплетались с музыкантами и инструментами в единую пульсирующую сферу. А музыканты сплетались с ними, и Элари, всегда сдержанная и холодная, жаждала, всем своим естеством жаждала стать частью
we are the storm and the wicked inside
этой наполненной хаосом, бешеной сферы, к которой ее тянуло, которая звала ее, звала тысячью голосов и притягивала к себе тысячью горячих, скользких, но желанных рук. Ей нужно было выместить свой гнев, выплеснуть все, что облепляло ее изнутри, как облако мух облепляет гниющее яблоко со всех сторон, отдать сцене и музыке каждый кусочек своего жалкого голоса, тепла и существования, чтобы взамен
more than a martyr can take
получить что-то большее. Что-то, без чего не может ни один человек, ни один дух, запертый в беспомощном смертном теле, что-то сродни кислороду, способному поддержать жизнь, биение сердца, ясность взгляда и разума.
И Элари получала это.
Танцуя среди таких же смертных, как она, танцуя среди неоновых огней и масок, дарующих каждому носящему их возможность быть тем, кем тот является, до хрипа крича строки из песни, с каждым словом, с каждым аккордом
pray for this time we awake
она получала то, о чем не могла и мечтать, сидя в своей маленькой квартирке на втором этаже и прочесывая сеть в поисках хоть какой-то информации, хоть каких-то наводок, зацепок и результатов. Здесь, среди бьющегося эха
awake awake AWAKE
и содрогающихся от рока стен «DEEP FLOYD», она получала освобождение.
Многотонная наковальня соскользнула с ее худых узких плеч и в конце концов сравнялась с полом и разбилась на множество осколков, таких, какими она семь лет назад, в доме покойной матери, поранила одну из своих ступней.
Элари знала, что наковальня вернется. Она всегда возвращалась.
Но сейчас это было чертовски далекой, смутной и неважной мелочью.
Ее вдруг кто-то взял за руку чуть выше запястья, и Элари обернулась, наблюдая рядом юношу, который ранее поинтересовался о ее самочувствии. В мигающем свете прожекторов лисья морда его маски то окрашивалась перламутром, то уходила в тень, принимая очертания какого-то более жуткого хищника.
– Точно все нормально? – спросил тот, наклонившись к девушке,