– Могу я вам чем-то помочь?
Девушка за прилавком с косметикой скучает возле подсвеченной витрины. Она во всем белом. Ее лицо представляет собой различные оттенки бежевого. Все окружающие ее предметы золотистого оттенка. Здесь много прозрачных пудрениц, открытых, как раковины моллюсков. Мне нужна нижняя половинка серебристо-голубой пудреницы, но такую я здесь не вижу.
– Мне нужна губная помада, – отвечаю я девушке.
Она кивает и указывает на витрину.
– «Виктория Ред», – добавляю я.
– Простите?
– Мне нужна губная помада «Виктория Ред».
Влажный, сладковатый запах парфюмерных отделов непреодолим. Я как будто дышу парами патоки. Хелен и Кэти в нескольких шагах от меня – нюхают пробники духов, строят гримасы и кашляют. Они ищут подарок для Карлы, потому что она сделала или, наоборот, не сделала чего-то или потому, что я что-то сделала.
Девушка смотрит на полку за своей спиной, вытаскивает несколько тюбиков помады и небрежно выкладывает передо мной. Они стукают по пластмассовому верху витрины.
– Такую теперь не выпускают, – отвечает она. – Это слишком старомодно. Как вам это? – Продавщица берет в руки сверкающий цилиндрик с четырьмя боковыми гранями. На этикетке написано «Обольстительная Скарлет». Название многообещающее. Я беру у продавщицы помаду и легонько провожу ею себе по руке. Цвет проникает в морщинки моей кожи.
– Да, красиво, – отвечаю я и возвращаю ей помаду. – Но я предпочитаю «Виктория Ред». У вас есть такая?
– Извините, но такой помады у нас нет, – улыбается продавщица и наклоняется над прилавком. От нее исходит запах пота, плохо скрытый ароматом духов, что заставляет меня подумать о том, что форма продавщиц сшита исключительно из нейлона, а всем известно, что тело в нем не дышит.
– Правда? Какая досада. Почему же?
– Этот цвет немного устарел. Почему бы вам не купить вместо него вот этот?
Я хочу поинтересоваться мнением Кэти, но не вижу ее. Не вижу и Хелен. Прохожу мимо других ярко подсвеченных прилавков. Их нигде не видно. Затем свет становится менее ярким. Это я перешла в другой отдел, полных блестящих кожаных сумочек и дешевой бижутерии. Полки здесь в два раза выше моего роста и забиты товарами, которые отражают яркую подсветку мне прямо в глаза. В уши бьет громкая музыка. Слова хаотично слетают с губ певца, и мне кажется, будто я теряю равновесие.
Повернувшись, я цепляюсь за инсталляцию из длинных бисерных бус. Одна нитка обматывается вокруг пуговицы моего пальто, вторая вступает в контакт с цепочкой от очков. Руки не настолько повинуются мне, чтобы я могла высвободиться самостоятельно, и чем сильнее я пытаюсь вырваться, тем больше запутываюсь. Похоже, я угодила в эту западню навсегда. На меня накатывает волна паники. Я