– Что бы ты без меня делал? – задал Гершон провокационный вопрос.
– Гершон, не хвастайся и не лги. Небось, зацепил кого и получил в рыло. Так тебе и надо. Денег принес? У нас катастрофически не хватает денег, а без денег революцию не сделаешь.
– Наша книга вышла в Париже, но там только твое имя, а трудились мы оба, я даже больше тебя. Галиматья, правда, получилась, но это оправдывает название «Что делать».
– Ты трудился, не спорю, но думал—то я. Это мои мысли в этом великом труде, а не твои. Ты…,ну как тебе сказать? ты не дорос до вождя мировой революции. Давай садись, будем заниматься правкой, убирать неточности, там много наших предположений, а жизнь вносит коррективы…
Гершон умолк. Понял: спорить бесполезно. Он уже переоделся пока в рваные штаны и рубашку безрукавку: Ленин хоть и использовал его как своего слугу, но держал в ежовых рукавицах.
– Ты что орудуешь ножом.
– Карандаши оттачиваю…
– Великие труды пишут пером, гусиным пером. Послушай, Гершон, а ты Инессу в Париже не встречал? На митинге каком—нибудь речь произносила и мое имя произносила, ссылаясь на мои великие труды, в том числе «Что делать?» Может она купила эту книгу и захочет со мной познакомиться, ты не в курсе. Я ее один раз видел мельком.
– Нигде не видел, хоть искал денно и нощно, – бесстыдно врал Гершон.
– Ну, тогда дуй у Париж, схвати ее за руку и скажи: вождь мирового пролетариата велит тебе сию минуту предстать перед ним в голом виде, – произнес Ильич и выкатил глаза.
А когда вождь выкатывал глаза, Гершон знал: спорить бесполезно. Он набросил на себя робу, схватил заточенные карандаши из ящика письменного стола целую охапку, сунул во внутренний карман и выскочил на улицу.
– Шалом, Ильич, – произнес он по дороге, заметив, что Ильич семенит за ним следом.
– Гм, босяки, партия босяков. Вот молодцы—то, – долдонил Ленин, догоняя Гершона, – уже что—то удалось, но не совсем, потому что поп Гапон вмешался, – долой попов!
– Поп Гапон вышел по твоему заданию, – сказал тут же Апфельбаум.
– Что, что? Как ты смеешь возражать, Апфельбаум? Вон! пошел вон, жид проклятый.
– Сам ты жид… калмыцкий, – сказал Гоша в сердцах, но тут же пал на колени и стал целовать в мотню.
Ленин пригладил его пейсы, и это означало, что Гершон прощен.
– Ты мне Янкеля вызови с Урала. Кацнельсона мне и срочно. Он там чудеса творит, руководствуясь моими инструкциями. Я не просто так тут сижу. От босяков я дошел до настоящей партии, партии террористов, – стал хвастаться Ленин. – Мы кардинально разошлись с польским евреем Махаевским, который открыто поощряет террор, а я, пока тайно. Конспирация и еще раз конспирация. Что это означает? А это