– А тебя, Аленушка, на Алатыре, чем потчевали?
– Тоже рыба, бабушка, ну и хлеб ячменный, и козий сыр иногда. Как обычно. Погода там… То дождь с ветром, то ветер с дождем. Не то что дома, у нас вот как красиво!
После обеда, Зима взялась расчесывать Аленины волосы частым гребнем, увидела ее шею и ахнула только.
– Так ты теперь сама Посвященная, – тихо сказала потрясенная женщина, – в пятнадцать-то лет, – говорила она и вздыхала, проводила гребнем по светлым волосам внучки, – значит, сама Эльга Вана отпустила? Ты попросила, а она отпустила?
– Так все и было, бабушка, – честно посмотрела она в её глаза, – Там же и стража, тридцать неживых, и Семеро Грезящих. Как бы я могла уйти от них? – пожала девушка плечами.
– Так то так, – с сомнением отвечала женщина, начиная заплетать волосы Алены в косу.
Внизу раздался стук в дверь, и раздался голос Гильды:
– Можно войти?
– Заходи, – крикнул Ван, вскакивая с лавки и бросаясь вниз по лестнице.
В горницу вошла девушка со своими братьями, Целлом и Фатом. Гильда сейчас была особенно красива, она одела лучшее платье, и ожерелье, и кокошник, но не праздничный, а простой. Братья же были в простой одежде, будто оттеняя красоту сестры.
– Здравствуй, Ван, – отчётливо сказала девушка, чуть краснея.
– И ты славница, здравствуй, – чуть запинаясь, ответил юноша, – И вы, будьте здоровы, Фатт и Целл. Садитесь за стол, – и он показал им на лавки у стола.
– Я пироги напекла, – говорила Зима, радостно улыбаясь гостям, и ставя на стол миски и чашки, – угощайтесь.
– А где же золото с Запретного Острова? – говорил оглядываясь на стены горницы Целл, – ведь говорят, у Эльги сокровищ видимо- невидимо!
– Кто ж говорил-то? – спросила Алена, усмехаясь.
– Люди, – ответил Фат, кладя правую руку под ремень, – врать не будут.
– Разве кого еще Ледяная царевна из своих чертогов отпустила? – продолжала девушка, – а то я запамятовала что-то.
Беседа прервалась, и виной этому были пироги хозяйки дома. Горница наполнилась великолепным ароматом вкуснейшей еды, изумительных, восхитительных пирогов с поджаристой, но не сгоревшей, нет, именно поджаристой корочкой.
– Вот и квас, угощайтесь, – поставила на стол и жбан с квасом Зима, предложила и показывала на большую деревянную тарелку, покрытую полотенцем.
Руки сами тянулись к лакомству, и забылась и тема разговора, лишь важен был вкус и запах ржаных пирожков, их чудесной начинки. Женщина расставила чашки и разлила квас для каждого, и молодые люди охотно запивали еду этим чудесным напитком.
– Спасибо, хозяйка дома, – поклонилась Гильда, с ней поклонились и братья, – Хорошо что вы вернулись, Ван и Алена, и Эльга вас отпустила. Приходите и вы к нам, будем рады. И мой отец вас звал.
– Мы пойдем, уже поздно, – заметил рассудительный Целл, оглядываясь на сестру, – пойдем, Гильда, – твердо сказал