– Ван, стань у правила, – приказала она воспитаннику, – не бойся, и держи весло вот так, – и она положила его руки на руль, и жестко их прижала, – учись.
Она же подошла к борту, и нагнувшись, погладила кита по плавнику. Такое же чудо повторилось с каждой из касаток. Каждая хотела, что бы Эльга её погладила. Она обернулась, и посмотрела на Вана.
– Все любят, когда их любят, – сказала она ему, и вернулась на корму, взяв руль из его рук.
Грезящие гребли не переставая, только оглядывались на царевну и Вана, и кидали взоры на ушедши касаток.
Корабль прошел по Гандвику, обошел как можно дальше Алатырь-остров, и вошел в туман.
– Мой остров окружен туманами, – хвалилась Эльга, посматривая на отрока, – никто и не знает путь к моим владениям, а ведет к острову лишь стрежень между двумя скалами, мимо каменной гряды. Кто ни пытался, пройти, все разбились и утонули. Только я знаю как добраться сюда, вижу я всё.
– А где же муж твой, царевна? – тихо, что бы никто не слышал, сказал ей Ван.
Он не ожидал, что такое возможно. Царевна закрыло лицо ладонями и тяжело задышала, хорошо, что юноша крепко держал рулевое весло. Она не сразу пришла в себя, и держалась за край борта, еще немного, и она бы разорвала китовую кожу борта судна.
– Эльга! – закричал Пуруша, – Хватит!
Она только зыкнула на него своими чёрными глазами, поджала губы, и стала к правилу, не отрывая взгляд он волн. Они вошли в туман, он был невыразимо плотен, юноша смотрел, как нос лодьи исчез в белесом мареве, и судно целиком вплыло, а ему казалось влетело в это марево.
Ван встал к борту, и не видел ничего в кромешной мгле, это был не воздух, а сплошное молоко, волглый и стылый туман. И вот