Бабушка вскочила и порывисто обняла внука, часто-часто целовала его на прощанье, сестра повисла на его левом плече, судорожно всхлипывая.
– Да хватит вам, учится еду, пускай даже на Север. Через несколько лет вернусь.
– Возвращайся, внучок, – тихо-тихо ответила бабушка, глотая слезы.
– Не надо, не надо плакать, – и Ван погладил Зиму по руке, – это все не страшнее, чем китов добывать в Студеном море на малой лодке. Алена, мой мешок готов?
– Да, вот он, – и сестра подала ему кожаный заплечный мешок с припасами, и мать повесила амулет в виде солнечного колеса ему на шею.
– Прощайтесь, – сказала Мертвая царевна, -Давай, собирайся, мой ученик, – она повелительно указала ладонью на мальчика.
Ван вскочил, и вынул из под косяка серебряный нож, и отдал его сестре. Эльга, подобрав подол платья, наклонила голову и вышла из дома, и повернув голову сказала напоследок:
– Жду, не медли. и огонь возьми с собой.
Зима притянула внука за рукав к лавке, усадив рядом с собой, и Алена села рядом. Так присели они на дорожку, опустив головы, и Ван смотрел, как потрескивает огонь в очаге, на светильник в углу, взглянул на прощанье на мать и сестру.
– Пора идти мне, но я еще вернусь домой, посмотрю только на Студеное море, – и поцеловал бабушку и сестру на прощанье, встал, закинул торбу за спину, и еще раз поклонился им в пояс, – Алена, передай Гильде, скоро вернусь. А вы простите меня, если что было не так, – и вышел за дверь, наклонив голову, что бы не задеть головой косяк.
На улице Семеро уже сидели верхом на своих громадных оленях, а Ледяная царевна ждала его в своем возке, запряженном также белыми оленями, стоявшими смирно, как неживые.
– Садись в возок, мальчик, – низким голосом пророкотала колдунья, правой рукой показывая Вану место на сиденье рядом с собой. Он вскочил на деревянную ступеньку, снял заплечный мешок, положил в углубление в возке горшок с углями, обвитый лозой, и сел, где было велено. Лишь оглянулся напоследок на свой родимый дом, с наличниками, украшенными резьбой, и посмотрел на небо, которое покрыли тучи.
– Держись крепче, Ван, – и Эльга хлопнула вожжами, и упряжка понеслась на Север, а вслед за ней поскакали ее верные слуги. Колеса ее повозки не вязли ни в земле, ни песке, и казалось, что ее возок скорее парит в воздухе, чем едет по земле. Ни ей, ни ее оленю, ни тем более Семерым Спящим сон и отдых были не нужны, и они без отдыха двигались вдоль Оби к самому Лукоморью. Проходя по Оби, уже близко к морю, Ван заметил ручей, текущий молоком.
– Эльга, что это? Молочные реки? А где кисельные берега из сказаний? – и юноша ощутил резкий, неприятный запах от воды и земли.
– Это горное масло из земли в воду попало. Горное масло бывает и черное, и почти прозрачное, белое. Вот это белое масло, и речка