постарайтесь по – возможности улучшить конструкцию косы Рудаковского и содействуйте внедрению ее в производство! Теперь это стало актуальным делом. Он увидел мелкие несуразности в совершенной технологии морской сейсморазведки, и хотелось их устранить. Но как, он еще не знал. Погода к утру начала портиться. Ограничение в работе шлюпки взрыв пункта было до 4х баллов. Гурген, раньше всех поднявшийся на мостик, посмотрел у радиста прогноз погоды, посмотрел на восход солнца и решил все же работы продолжить. В 7–00 вытравили и задали косу. После завтрака шлюпка, до верха набитая взрывчаткой, с четырьмя сотрудниками начала удаляться от судна, буксируясь на кабеле и прыгая на волнах. ЛИК качку чувствовал остро, хотя уже не так сильно, как в первый день. Ему работа на шлюпке казалась героической, когда он видел, как она зарывается носом в волны или взлетает на них. – И ведь не укачиваются взрывники, иначе как можно вести такие опасные работы?! – думал он. Четыре часа вытерпеть эти качели, подрывая каждые 3–4 минуты 20 кг заряды тротила – это подвиг, – думал он. Тем временем шлюпка удалилась от судна на 400 м, и отстрел начался. ЛИК зашел в сейсморубку, наблюдать за работой операторов Челнокова и Гузева. Гурген Вартанович в сейсморубку заходил редко, чтобы не смущать операторов, но ЛИКу он советовал как можно быстрее вникнуть детально в эту работу, чтобы суметь подменять старших коллег. Однако долго находиться в рубке он не мог. Пары химрастворов и теснота делали обстановку там сложной и ЛИК вынужден был часто выходить на свежий воздух, чтобы побороть тошноту. – А ведь они все там, в рубке трудятся, даже Ирина Тыртычная, в своей маленькой фотолаборатории, где вообще дышать нечем. А я как тряпка – укачиваюсь, – с горечью думал он, выскочив в очередной раз на свежий воздух. В это время к нему подошел Гурген. Увидев бледное лицо ЛИКа, подставленное ветру, он протянул ему пакетик с солеными сухарями и подбадривающее сказал: – Держись, моряк, это еще не шторм, а только прелюдия. Мы все через это прошли. Еще неделя и волнения вообще замечать не будешь! А пока старайся все время двигаться, физически работать, будет легче.
И действительно, через три дня после сильнейшей встряски вовремя все же разыгравшегося шторма, когда в сильную качку пришлось подымать и разгружать шлюпку, выбирать косу на летающую как на качелях сейсмолебедку, ЛИК почувствовал себя лучше и даже захотел есть. В налетевший шторм судно легло носом на волну, и вся работа прекратилась. Даже на камбузе перестали готовить горячую пищу, и весь экипаж довольствовался сухомяткой. Консервы и хлеб выдавались каждому в те же часы, что и обычно: завтрак (7–30–8–00), обед (12–13–00), полдник (15–30–16–00), ужин (19–30–20–00). Когда волнение стихало, прежде всего, готовили чай, кофе, потом каши и, наконец, первые мясные, рыбные, овощные блюда. Через неделю после выхода в рейс хлеб закончился, остались только сухари. На второй неделе закончились постепенно мясные продукты, овощи, фрукты. Оставались только крупы, вяленая рыба (балыки осетра,
