Алан Гринспен. Самый влиятельный человек мировой экономики. Себастьян Маллаби

составляющую ее философии объективизма. Пока это мировоззрение находилось в разработке, Гринспен был готов выметать сор из-под ковра; он хотел получить большую доказанную картину и лишь потом переживать из-за беспорядочности реального мира. Его решимость одиночки – та же самая решимость, которая нашла выражение в статистике бейсбола, часах уединенных музыкальных упражнений и упорных попытках извлечь бизнес-озарения из статистических данных – теперь нашла новый выход в идеологическом исследовании; а тот факт, что Рэнд окрестила его Гробовщиком и Спящим Гигантом, только усиливал его преданность делу. С детства Гринспен знал, что он способен на нечто великое, но достигнет этого через тяжелую работу; он был слишком Гробовщиком – или слишком сайдменом, – чтобы завоевать вожделенное признание, не прилагая серьезных усилий. В начале 1960-х годов человеком, чье признание было для него особенно ценно, являлась Айн Рэнд, так что приоритетом Гринспена стало содействие объективизму.

      Спустя годы экономист описал этот период своей жизни как этап, который он вынужден был пройти⁴⁴. Ему требовалось завершить построение философии Рэнд, прежде чем он почувствовал готовность позволить реальности вторгнуться в его жизнь; только после этого Гринспен мог начать свой переход с либертарного края американских дебатов к позиции, находящейся ближе к центру. В подобной самооценке много правды. В отличие от внешнеполитических консерваторов, которые в 1970-х годах начинали умеренными «реалистами» и постепенно становились более радикальными в своей вере в то, что демократия может распространяться силой оружия, Гринспен был радикальным вначале и умеренным позже. Обращаясь к знаменитому высказыванию, гласившему, что консерватор – это либерал, которого ограбила реальность, Гринспен однажды заметил: «Меня ограбили в другом направлении»⁴⁵.

      Глава 5

      Против «Новых рубежей»

      В день инаугурации Джона Ф. Кеннеди лучи солнца светили ярко и холодно. В шляпе с высокой тульей молодой лидер шел по снегу, покрывшему Северную лужайку Белого дома, и вел под руку свою сияющую жену Джеки. Граждане, замотанные в шарфы и спальные мешки, ждали у дороги, чтобы увидеть это почти царственное шествие; и когда Кеннеди приблизился к трибуне на Капитолии, отважно сбросив пальто, его оптимизм заразил нацию. «Спрашивайте не о том, что Америка сделает для вас, а о том, что мы вместе можем сделать для свободы человека», – заявил он. Танк, с установленной на нем длинноносой баллистической ракетой, проехал по Пенсильвания-авеню в рамках торжественного парада, напомнив, что американский идеализм был подкреплен футуристическим наукоемким оружием. «Пришло новое поколение, с новым стилем и новой серьезностью, – писал мудрый Вальтер Липпманн. – Люди начинают чувствовать, что мы способны что-то сделать с имеющимися проблемами, поскольку всё возможно»¹.

      Ни одна категория граждан не была более оптимистичной, чем американские экономисты. После 15 лет послевоенного