– У нас в Замке все немного иначе, – сказал Райан, всматриваясь в подготовленную художниками виртуальную проекцию. – Здесь я чувствую обман, иллюзию, мой мозг вопит о неувязках. А теперь я запущу дешифратор, и он спроецирует через станцию виртуальной реальности мое собственное воспоминание об озере.
– Кстати, а почему воскресшие выходят из озера? – поинтересовался Мишико.
– Может быть, потому, что жизнь на Земле зародилась в воде… А может быть, потому, что озеро для меня многое значит. Воскресшие могли бы появляться откуда угодно, но я решил так, как решил.
Задник снова начал меняться. Едва заметно: кое-где береговая линия стала четче, темнее, по траве поползли тени, оживив ее, вдоль газона протянулся след отводного канала, который Нис и его андроиды выкопали на днях. Над водой поднялись желтые барьеры «Моисея» с россыпью датчиков, на поверхности дрейфовала птица. Она заныривала маленькой головкой и тут же выныривала обратно, беспокойно отряхиваясь и поводя крыльями. Да и сам воздух стал другим – сладким, прохладным, легким.
Райан был дома.
– Видите разницу? – спросил Райан. – Художники отрисовали проекцию по фотографиям и видео. Это совсем другое. Чтобы по-настоящему увидеть то, что вы любите, оно должно быть соткано из вашей памяти. Потому что для каждого из нас одни и те же места и люди все же немного разные. Я создавал дешифратор именно для этого. Ни один ныне существующий прибор, кроме моего, на такое не способен! Именно поэтому воскресшие будут такими, какими их помнят добровольцы, такими, какими они были именно для них при жизни. Я называю это чудом и горжусь своим изобретением.
Мишико задумчиво провел пальцем по губам.
– Готовы ли мы к тому, что сейчас увидим? – спросил он, поворачиваясь к одной из камер.
– Готовы, – ответил Райан за несколько миллиардов зрителей и, откинувшись на изголовье, прикрыл глаза.
Часть его воспоминаний проецировалась вокруг него. Подвал Замка, детский смех, отскакивающий эхом от влажных стен, едва освещенный погреб и темные взгляды бутылочных стекол, сотни пытливых глаз, взирающих на него, восьмилетнего, со своих деревянных стеллажей. Секунда, пара секунд, они взметнулись и растаяли.
Мишико, окруженный этими видениями, сидел не шевелясь, только успевал поворачивать голову. Съемочная группа не двигалась с мест. Они застыли, будто статуи, пораженные реальностью происходящего.
Райану восемь, Мэри шесть. Должно быть так. В тот день Мэри потеряла своего пса Арчибальда навсегда. Но ни собака, ни Мэри не появлялись, потому что мысли Райана, как назло, уносились все дальше и дальше от того, что он