– Давно бы так, – сказал горбун. – Сразу видно, что сознательность взяла верх над проклятым буржуазным индивидуализмом.
Кассир выдал Ане 22 рубля 50 копеек и восемь штук облигаций, достоинством по 25 рублей каждая. Анна деньги взяла, а облигации оставила.
– На кой они мне нужны, ваши бумажки, – сказала она. – Даже одно место подтереть и то не годятся: жесткие дюже. Оставьте их себе на память. Я отдаю их государству просто так, не в займы. Пусть оно, родное, богатеет и своих граждан меньше грабит.
– Да это же почти деньги, – встал на защиту государства кассир. – Вы, гражданочка, через 25 лет получите по этим бумажкам все ваши двести рубликов, без подоходного налога, целиком, и сможете купить одежку своим детишкам, и еще мешок муки в придачу.
– Спасибо за совет! Но через 25 лет мне уже ничего не нужно будет и мои детишки, если вы их не уморите голодом, сами будут иметь детей. Послушайте, а почему бы государству ни занимать на 250 лет, какая разница? Мне, например, совершенно все равно на сколько лет вы занимаете.
– Дык тогда уж коммунизьма во всем мире будет процветать, и денежных знаков вообще существовать не будет, дурья твоя башка, – сказал горбун. – И вообще, сгребай эту свою мелочь, которую мы тебе подарили и чеши по направлению к дому, а то ты крамольные слова выговаривать стала, настроение нам портишь, и ежели товарищ капитан тебя услышит, тебе не поздоровится. Он может вернуться, обработав предыдущую несознательную гражданку, которая, как и ты крамольные слова говорила. Это мы уж так тебя прощаем по нашей доброте душевной и по твоей сговорчивости, хучь и со скрипом.
Аня сгребла мелочь и, обращаясь к ребенку, капризничавшему у ног, сказала:
– Ну, пойдем, миленькая, леденец тебе купим в награду за то, что ты голодала без матери, да в мокрых штанишках валялась, когда мать работала на государство.
Витя подошел ближе к столу, назвал свою фамилию.
– А, этого мы знаем, – сказал горбун. – Это наша смена. Лучший ученик школы, комсомольский секретарь. Когда я уйду на пенсию по старости, он сможет быть помощником капитана.
– Если нос задирать не будет, – сказал Дима Покривчак.– Сколько у него тама?
– 250 рублей, ноль – ноль копеек, – ответил кассир.
– Он все 250 займет государству, я знаю, я уверен в этом, – сказал горбун. – Комсомольцы – это резерв партии, они просто обязаны поддержать партию, не правда ли?
– Поддержка должна быть взаимной, – сквозь зубы процедил Витя.
– Тебя партия разве не поддерживает? Ты бесплатно учишься, бесплатно топаешь по колхозной земле, бесплатно берешь книги в библиотеке, я часто вижу тебя, как ты, нагруженный двумя сумками, полными книг, направляешься домой. Даже укол в задницу дадут и ни копейки не возьмут с тебя.
– Я еще дышу бесплатным воздухом, – сказал Витя, глядя недобрыми глазами на горбуна.
– И это