На самом деле, как объяснял мой отец, бывшие люди, мутировавшие во времена Большого голода, совершенно не переносят энергетики живых деревьев. Кромешная тьма вдруг просветлела – глаза привыкли к отсутствию света.
Я обнаружил, что бреду по заросшему крапивой мрачному еловому бору. До Киржача на нашем пути попадались только лиственные леса, как меня угораздило попасть в чащобу, заросшую мрачными, траурными елками?
В голове опять зашевелился страх, на этот раз оттого, что я заблудился. Мне казалось, стоит войти в лес, и я буду в полной безопасности. Но вышло все не так.
Я вспомнил, что в этих местах должны водиться кабаны и волки, а я не имею даже огнива. И одежонка у меня хлипкая – телогрейка осталась в телеге дяди Федора.
Осенняя ночь все сильнее выстужала мокрый лес, заставляя ежиться и стучать зубами от холода. «Где я?» – крутилось в голове.
Громадность заросших лесом пространств, отделяющих меня от тепла и уюта нашей малогабаритной квартиры на «черной» стороне княжеского дворца, стала пониматься особенно остро в переходах на пустой желудок и ночевках без огня, наедине с опасностями ночи и подступающими холодами. За этими размышлениями я не заметил, что губы сами собой стали шептать: «Святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй мя».
– А ну стой, – раздался страшный в своем спокойствии женский голос, сопровождаемый характерным щелчком курка.
Я остановился, по инерции продолжая просить Господа проявить снисходительность к малолетнему грешнику.
– Ты кто? – спросила женщина откуда-то сзади.
– А ты?
Спрашивать такое в моем положении, будучи взятым на прицел невидимым противником, было по меньшей мере глупо. Но я так замерз и устал, что выдавал первое, что приходило мне в голову.
Но собеседница, похоже, восприняла это как крайнюю форму смелости, перемешанную с отчаянным юмором висельника.
Она коротко хихикнула, из чего я заключил, что это почти девчонка. Потом в спину мне уперся твердый предмет.
– Дернешься – получишь пулю, – на всякий случай предупредила меня девушка.
– У меня и стоять-то не сильно хорошо получается, – ответил я.
– Не остри, – оборвала она.
Восхитительно теплая женская рука провела по рукам, туловищу, залезла в карманы и сапоги, провела по ногам, беспардонно обследовала паховую область. Член отреагировал спонтанной эрекцией, что нисколько не смутило девушку.
Показалось, что ей даже было приятно касаться его своими пальцами. Чтобы я не дергался, она сильней вдавила ствол пистолета мне в спину.
– Сеньорита, – вдруг брякнул я, вспомнив один из многочисленных романов из княжеской библиотеки. – Меня тронула ваша страстность, но мое сердце отдано другой, и я не могу ответить вам взаимностью.
Девица негодующе хрюкнула, что, однако, не помешало ей вытащить мой нож из ножен.
– Иди, хохмач, – сказала она нарочито хмурым и серьезным тоном.
Очень