Пётр, откинувшись в страхе от своего дяди, хотел позвать помощь, обратившись к первой же соседней двери, но Василий остановил его, сказав: «Иди на четвёртый этаж. Оставь меня. Всё пройдёт» ели внятным голосом, а пена полилась на пол от потоков воздуха, что доносились изо рта.
Племянник послушался его и быстрым бегом рванулся к четвёртому этажу. Третий он и вовсе не заметил – столь он устремился к своему дому, надеясь, что там будет телефон, по которому он вызовет скорую помощь. И вот, он стоит перед сорок третьей квартирой и резким ударом плечом выбивает единственную на всём этаже деревянную дверь. Свет же успел покрыть всю площадь дома. Издался крик Васи. От сильнейшего блеска, Пётр закрывает глаза при входе в квартиру.
И появляется в красной комнате, сделанной из кусков мяса и кишок, выпадающими из стен, как нити на некачественной одежде. Повсюду видны руки. Руки, отрубленные до локтя, торчащие из стены и перебирающие между собой эти кровавые ленточки, вытаскивая их из мясных стен и засовывая обратно. На месте же лампы, что должна производить свет на комнату, расположен склизкий мозг, а из него доносится совсем тусклый, слабый свет, падающий лучами на картину Рембрандта, вывешенную на стене, где Христос, подняв правую руку, воскрешает мертвеца – Лазаря – лежащего в погребальной пещере и вот, первое открытие глаз. И изумлённые лица, увидевшие чудо. Но свет в красной комнате не направлен во все стороны. Свет идёт на по двум местам – освещая картину, и прямиком вниз от себя – пороча чёрный стул, сотканный из загнивших конечностей, на котором восседает молодой мальчишка, лет шестнадцати, привязанный к стулу крепкими верёвками, и по всей их длине расположены глаза, смотрящие прямо на Петра.
– Отец, помоги мне, – истощённо выговорил мальчишка, с усилиями подняв свою голову. – Ты принёс пистолет? Тогда пристрели меня, я больше не могу.
– Кто ты? Куда я попал? – Начал беспокойной произносить Пётр нервным от страха и отвращения голосом. Ноги его все погрязли в кровавой субстанции соков, что творит комната свисающими ногами с выломленными костями со своего потолка, капая на пол и образуя лужу, что начинает заполонять комнату.
– Ты снова всё забыл? – Опустив голову, отчаянно риторически спросил он у отца. – Сейчас всё не важно. Ты должен исполнить свой долг. Застрели меня. Как любящий отец – это лучшее, что ты можешь сделать. Когда-нибудь ты поймёшь меня.
Посмотрев себе на руки, Пётр увидел, что они все в морщинах, а в них он держит револьвер странной формы. Барабан был меньше обычного, но вмещал тринадцать пуль. А ствол столь велик, что пистолет скорее оказывался схож с веткой от сломленного дерева, уничтоженного одним из лесорубов, чем на смертельно