– Господи, зачем оно так ярко горит? – Задала она сама себе вопрос, не нуждающийся в ответе, и закрыла окна своими же, купленными шторами, погрузив комнату во тьму, в угоду детям. Что видели они во тьме? Этого мы не узнаем никогда, но она привлекала их своей загадочностью и безграничной свободой. Ты мог воссоздать у себя в голове любой мир. С любыми правилами. Для Насти и Даши это было спасением от света, что был уродлив и неказист. Для женщины это было потуханием последней надежды. Вскоре, ткачиха была найдена повешенной на работе. Она соткала крепкую верёвку, использовав все оттенки нитей воедино. Смерть необычайна красива в своей трагичности, не правда ли?
Подходя ближе к дому, Пётр начал замечать надписи на стенах: «В тридцать третьей живёт шлюха!», «Люда, я тебя люблю», «SлиV Fooтak D3vачEK:…» и ссылка на чей-то телеграмм канал, освещённый первыми лучами солнца, проникающими сквозь щели домов, оставляя полосы тепла на бездушных кирпичах, покрытыми безвкусными граффити.
– Чего так рассматриваешь номера телефонов? Хочешь себе пару шлюх заказать, отпраздновать новоселье в родной дом? – Подшучивая, говорил Василий, понаблюдав за внимательным взглядом Петра, не отводящего глаз от народных искусств.
– Мне кажется, слово «шлюха» слишком пренебрежительно. – Сухо ответил Пётр.
– И как их именовать тогда по-другому? – Ухмыльнувшись, сказал Василий, и начал подниматься по ступенькам под маленькой, железной аркой вверх.
– Девушки, которым повезло меньше, чем остальным.
– И откуда у тебя успела появиться любовь к проституткам, а, Петька? Познакомиться с некоторыми успел?
– Не помню. Но почему-то, мне их искренне жаль. Можем ли мы им как-то помочь?
– Сами себе помогут, если захотят. Не забивай голову себе дурными мыслями – у каждого своя работа, нечего лезть не в свои дела. Сначала вспомни о семье, затем уже размышляй, какого живётся городским шлюхам. – Сказал Василий, уже подошедший к двери и набравший ряд цифр, после которого дверь отворилась и холодный воздух понёсся с тёмного тоннеля, подымающегося с каждой ступенькой всё выше.
– Но как ты думаешь, смог бы я полюбить ту, что продаёт свою любовь каждому желающему?
Василий не ответил на вопрос Петра, посчитав его слишком «дурным», как он часто любил говорить о вещах, что не присущи ему самому. Но Пётр, поразмыслив не больше минуты, смог ответить для себя на заданный им же вопрос.
«Но как бы