Глава 7
«Давай встретимся. Я закажу столик в кафе. Посидим вдвоем. Ты и я»
Это был Эдик. У него сегодня День рождения. Я поздравила его утром. И вот теперь он хотел отметить это событие со мной.
«И чем же тебя порадовать при встрече?» – спросила я.
«Что-нибудь символическое», – ответил Эдик.
«Может что-то особенное? – настаивала я.
«Особенное? Может быть, поцелуй?!=))
Мой друг Эдик. Это была не просто шутка. Даже совсем не шутка. Черт дернул меня за язык. Каков вопрос, таков и ответ. Вот теперь думай, как выкручиваться из этой ситуации.
К тому же, совершенно нет времени. Эта замотанность. Дела-дела. Я подумала: «Ну как я поеду? Он начнет ко мне клеиться, а я не люблю, когда ко мне клеятся друзья». И я не поехала в кафе. Это было жестоко. Наверное, он ждал. Сидел один за пустым столиком и поглядывал на часы. Потом встал и ушел…
Я не люблю это воспоминание.
Глава 8
Ольга, прикрывшись пестрым покрывалом, сидела в кровати. Бени стоял к ней спиной, застегивая брюки. Если бы он не был хозяином здесь, он был бы прекрасным любовником. А так между ними неотступно стояли ее страх потерять работу и его неограниченная власть над этим домом, вместе с ней и со всеми его стариками, старухами, запахом старческих слез, блеском паутины, бывшей когда-то старушечьими волосами, забытыми в пропитанных стонами затхлых углах.
Она вздохнула, поправила бретельки маечки и стала ждать окончания свидания, которое завершилось, как и все остальные.
– Уже поздно, – сказал Бени, – Я пошел. Ты работаешь завтра?
– Вечером, с Рукией, – ответила она, старательно складывая слова чужого языка.
– Ну, и хорошо. Увидимся. Бай, – и он растворился в ночи.
«Будто бы и не было его. Козел, – разозлилась Ольга. Ярость вдруг ударила в голову, – Сделал свое дело, и – бай. К Рукие даже не пытаешься подступиться, дерьмо. Боишься. Только попробуй – сразу – чик – все твое хозяйство под корень. Хорошо, если живым тебя оставят ее арабские братья. Они умеют постоять за своих женщин. Да и за себя тоже. Это только наши мужики сопли жуют, пока их баб, за ими же заработанную копейку, всякие придурки трахают».
Рукия была санитаркой в этом пропахшем старостью гареме, где безраздельно царствовал сорокапятилетний восточного вида мужчина. Ее, единственную изо всего обслуживающего персонала, Бени держал не за то, что она была женщиной, а потому что она работала, и много работа здесь. Двор с зеленой травой, вымощенные разноцветным камнем дорожки,