Делаю глубокий вдох и выдыхаю в макушку, что под самым моим носом. Ее волосы разлетаются, щекоча мне лицо.
– Ты хочешь, чтобы это длилось всегда? – спрашивает она. – Я тоже. Но всегда это не значит вечно. Это значит до самого конца. Понимаешь?
И я понимаю. Теперь я ее понимаю, но ничего не могу сказать. У меня нет для нее нужных слов. А тишину не стоит разбивать мертвыми словами.
Освобождаю руку из-под одеяла, чтобы обнять Кошку. Прижать к себе покрепче хотя бы на мгновение, до того, как она начнет шипеть и брыкаться, потому что терпеть не может, когда ее обнимают. Я стискиваю ее и вдруг ощущаю, каким холодным стало ее тело. Во мне много жизненного огня, а в ней совсем не осталось. И мне вдруг становится так важно согреть ее, поделиться своим теплом. Она словно угадывает мои мысли:
– Хочешь сладкий сон в обмен на кровь?
Шуршат простыни, я поворачиваюсь на спину. Кошка кладет подбородок мне на грудь. Кончиками пальцев отодвигаю фиолетовую челку, чтобы видеть оба глаза, в которых разгорается маслянистый блеск. Она действительно хочет мою кровь. Чтобы стать настоящей, такой, как я, Пит, Сумрак и эта странная девчонка, прибывшая на поезде. Я не против.
– Ты проследишь, чтобы меня не будили до зимы?
– Обойдешься! – она привстает на локте, возвышаясь надо мной. – Я сама растолкаю тебя к вечеру.
– Я думал, уже вечер, – говорю я почти шепотом.
Она наклоняется, мягкие губы касаются шеи, и мне приходится подавить в себе желание схватить ее или оттолкнуть. Для меня это табу – подпускать кого-то к горлу.
– Вечер. – Ее слова нежно скользят по краешку уха. – Утро. Здесь никогда не понятно.
Острые зубы прокусывают кожу, и я сжимаю в кулаке край одеяла. Зверь внутри меня в ярости взбрыкивает. Я держу его. Потому что так надо. Потому что ей можно. Лишь эта близость между нами мне позволена, и я не могу не наслаждаться ею и тем, что моя кровь дает Кошке жизнь, и делает похожей на нас. Пожалуй, это самое большое, что я могу ей дать, и что делает нас одним целым.
Глава 5
– Есть разговор.
Сумрак сидит на полу в углу с задумчивым видом, прокручивает серьгу в ухе. Интересно, как давно он здесь? И интересно, почему я не проснулся, когда он вошел? У меня чуткий звериный сон, я реагирую на любой шорох, а уж тем более, на варварское нарушение моих границ. Сумрак, конечно, умеет быть незаметным, но сейчас он явно не собирался оставаться незамеченным, иначе молчал бы и дальше.
– Какого хрена? – спрашиваю и тут же вспоминаю про Кошку. До меня, наконец, доходит, почему я так крепко уснул. Надо быть полным кретином, чтобы выдергивать человека из такого глубокого сна. – У тебя своей комнаты нет или тебе нравится смотреть, как я пускаю слюни в подушку?!
Сумрак никак не реагирует на мой гневный выпад. Даже не смотрит в мою сторону. Сидит в своем углу, словно затаившийся паук.
– Как по-твоему, почему она здесь? – спрашивает.
Я вдруг понимаю, что в Бункере стоит какой-то шум. Вопли Пита