– Понимаю, – проговорил он. – Кто теперь правит Ментендоном?
– Князь Обрехт.
Обрехт. Никлайс помнил его замкнутым юношей, мало чем интересовавшимся, кроме молитвенника. Когда потница унесла его дядю Эдварта, он был уже совершеннолетним, однако было решено, что власть пока примет Леоварт – дядя того же Эдварта, чтобы дать пример мягкосердечному Обрехту. Разумеется, заняв трон, Леоварт нашел предлог на нем и остаться.
Теперь Обрехт занял свое законное место. Чтобы держать в руках Ментендон, ему понадобится железная воля.
Никлайс отбросил мысли о родине, пока они не затянули его с головой. Сульярд все смотрел на него. Лицо юнца покрывали красные пятна.
– Сульярд, – сказал ему Никлайс, – отправляйся домой. Дождись ментских купцов, спрячься на судне. Возвращайся к Трюд и беги с ней в Млечную лагуну или… куда там в наше время сбегают любовники. – Сульярд открыл рот, хотел что-то сказать, но Никлайс оборвал его: – Поверь мне. Здесь ты ничего не добьешься, кроме собственной смерти.
– Но мое дело…
– Не всякому удается свершить свое великое деяние.
Сульярд умолк. Никлайс, сняв очки, протирал их о рукав.
– Я не питаю любви к твоей королеве. Сказать по правде, я ее глубоко презираю, – сказал он, заставив Сульярда вздрогнуть, – но и Сабран едва ли захочет, чтобы за нее отдал жизнь восемнадцатилетний оруженосец. – Голос Никлайса дрогнул. – Я прошу тебя спасаться, Сульярд. И сказать от меня Трюд, чтобы не вмешивалась больше в дела, которые ее погубят.
Сульярд потупил взгляд.
– Прости, доктор Рооз, но я не могу, – сказал он. – Я должен остаться.
Никлайс устало взглянул на него:
– Зачем?
– Я найду средство представить свое дело государю… но тебя я больше вмешивать не хочу.
– Одно то, что ты в моем доме, впутало меня достаточно, чтобы лишиться головы.
На это Сульярд не ответил, только крепче стиснул челюсти. Никлайс поджал губы.
– Ты, как видно, человек благочестивый, мастер Сульярд, – заметил он. – Советую тебе: молись. Молись, чтобы часовые обходили мой дом, пока не прибудут ментские суда, и чтобы к тому времени ты взялся за ум. Если мы останемся живы в ближайшие несколько дней, я, пожалуй, и сам снова стану молиться.
6
Запад
Когда королеве Иниса случалось – а случалось нередко – обойти трапезную, она ужинала в личных покоях. В тот вечер Эда и Линора были приглашены преломить с ней хлеб – честь, обычно доступная лишь трем дамам опочивальни.
Маргрет опять донимала головная боль. Она говорила в такие дни: череп раскалывается. Обычно Маргрет не позволяла недомоганию помешать ее обычным обязанностям, но сейчас, должно быть, ее замучила еще и тревога за Лота.
В личных покоях, вопреки летней жаре, трещал огонь. С Эдой пока никто не заговаривал.
Иногда ей казалось, что дамы чуют ее тайну. Как будто догадываются, что