Ты кому летишь навстречу,
Гость незваный и случайный?
К тёплым окнам прислонился,
Каплей побежал покорной
Притворилась белой рысью
Кошка, что гуляла чёрной.
Тише, кошка! А иначе,
Ничего я не услышу.
А услышу – так заплачу,
Даже если это – слишком.
Даже если это глупо,
Я расплачусь. Станет легче,
Ведь со мной случилось чудо, —
Я смогла услышать вечность.
В одном маленьком городе
В одном маленьком-маленьком городе вовсе не тесно,
В нём гуляют ночами стихи, распеваются песни,
Они сами живут по себе, им плевать на законы.
Может быть, вы их видели? Может быть, даже знакомы?
В этом городе, кроме стихов, проживают и люди.
Ну а что, всем достанется места, стихов не убудет.
В основном – одиночки. Бывает, сбиваются в стаи,
На тесненных обложках смущённо себя называя.
Иногда они ходят друг к другу по делу и в гости,
А бывает, от счастья хмелеют, дурнеют от злости.
У одних и других – суета и долги, и болячки,
И бывают вельможи, простушки, шуты и гордячки.
То становятся счастливы, так на любовь отзываясь,
А на стареньких крышах в награду вдруг селится аист,
То срывает на шеях резьбу, как в изношенном кране,
И летят забубенные вниз, заливаясь слезами.
В этом маленьком городе все одинаково бренны.
Здесь относят людей на погост, и в корзину катрены.
И они, расставаясь от старости или недуга,
До последнего держат в двужильных объятьях друг друга.
Уснуть, уснуть
Уснуть, уснуть до февраля.
Проспать и вьюги и морозы,
Пока сосульками земля
Прольёт оттаявшие слёзы.
Уснуть, уснуть под вой и плач
С цепи сорвавшихся метелей,
Пока, безумен и незряч,
Лютует ветер, злого злее.
Уснуть, укрыться с головой,
В никчёмный съёжиться калачик,
Сопеть, покуда шар земной
Во сне со мною не заплачет,
И всхлипнуть сладко по весне,
Схватить согретой грудью воздух,
И вновь от радости пьянеть,
Писать взахлёб стихи и прозу,
Взлетать со стаей сизарей
Над серым миром пешеходов,
И… страстно жаждать декабрей,
И сердцем ныть на непогоду.
Мы с тобой одной крови
Волк нахмуренный, волк лобастый,
Это ты, мой былой малец.
«Чем губастее – тем любастей», —
Так смеялся с тебя отец.
До мурашек, до злой боли
Мне знакомы и резкий жест,
И смешинка в твоём парóле, —
Бог не выдаст, свинья не съест
Только логово –