– Грейп кола? – недоверчиво уточнил молодой человек, глядя то на шипящие пузырьки, то на радушно улыбающуюся Полухину.
– А! Кола! Совьет кола! – уверенно подтвердила та.
Обворожительная улыбка белой женщины сделала своё дело – Халид не устоял перед соблазном. Он взял предложенный стакан, чокнулся с медиками, сделал несколько осторожных глотков и закусил сладким пирожком с курагой. Через несколько минут молодой человек расслабленно улыбнулся, приподнял недопитый стакан и, вожделенно глядя на глубокое декольте Полухиной, сам предложил выпить за здоровье шурави. По такому поводу обрадованный Осокин достал ещё одну бутылку шампанского, окончательно стёршую всякую субординацию между медиками и их охранником. Непривычно захмелевший Халид на пуштунском языке стал признаваться в любви ко всем шурави в целом и к русским докторам в частности. Осокин удовлетворённо кивал головой, а разомлевшая от шампанского Полухина благосклонно позволила молодому человеку погладить себя по руке. Обалдевший от такой вольности Халид достал из кармана кисет и по-дружески предложил радушным хозяевам забить по косяку местной конопли. Осокин ещё в первый год в Кабуле попробовал и анашу, и гашиш, но вместо удовольствия получил только тяжёлый отходняк, и с тех пор местными стимуляторами не баловался. Он отрицательно помотал головой и буквально на пальцах объяснил Халиду, что в медпункте наркотикам не место. Тот понимающе кивнул, вышел во двор, и через минуту в открытое окно потянуло горчаще-терпким запахом марихуаны. Осокин вставил в японскую магнитолу кассету Челентано, и в медпункт наполнили романтично-щемящие аккорды «Soli». Он обнял Полухну за талию, та положила ему руки на плечи и медики, прижавшись друг к другу, неторопливо закружились вокруг стоящего посреди приёмной стола. Осокин нежно целовал свою партнёршу в шею и в ухо, а та учащённо дышала и отвечала неглубокими поцелуями в губы. От более откровенных ласк их удерживало близкое присутствие Халида. Однако время шло, кассета закончилась, а охранник не возвращался. Обеспокоенный Осокин выглянул во двор. Молодой человек безмятежно посапывал, сидя на корточках возле двери медпункта. Рядом стоял приставленный к стене автомат, а у ног валялась, докуренная до деревянного мундштука самокрутка. Осокин несколько раз толкнул своего заснувшего охранника в плечо, но тот что-то сонно промычал и завалился на бок. Врач собрался взять отрубившегося Халида под мышки и перетащить на его любимую кушетку, но вышедшая из приёмной Полухина остановила его.
– Не надо. Пусть спит здесь, – шёпотом попросила она и направилась в летний душ.
Осокин последовал за ней.
Из душа обнажённые любовники, взявшись за руки, вернулись в спальню Полухиной.
Они ещё не уснули, когда на рассвете скрипнула входная дверь и в приёмной раздались неуверенные шаркающие шаги. Это Халид по привычке шёл