– Рун, – сказала она вдруг тихо.
– Что, Лала?
– Я тебя люблю.
В её словах было много-много искренности и тепла.
– Да знаю, – добродушно промолвил Рун. – И я тебя.
– Нет, не знаешь. Сейчас в сердечке аж бушует. От чувств к тебе. Ты мой лучший друг. Ещё никто наверное мне не был столь близок.
– Ну дак, – усмехнулся Рун. – Когда мы прижимаемся к друг другу. Я тоже не был близок так ни с кем. Что аж просвета нету меж телами. Сближаешься с тем, кто так рядом, хочешь ты того или нет.
– Наверное, Рун. Только это всё не важно. В чём причины. Когда подобное чувствуешь.
– Пожалуй, – согласился он.
– Рун.
– Что, Лала?
– Знаешь. Когда мне принесли подарков столько. Встречают так радушно. Ваши люди. Я благодарной чувствую себя. И потому есть некоторый шанс, что мне теперь удастся сотворить хоть маленькое чудо при толпе. Скорей всего, я думаю, не выйдет. Но шансик всё же есть.
– А если не получится? Всё равно же магия потратится?
– Ну да, – подтвердила она виновато.
– Так может быть не надо, Лала? – с надеждой попросил Рун. – Ты ж говоришь, при толпе её много уйдёт.
– Неблагодарной быть нельзя, Рун. Тем паче, при знакомстве. Это необходимость. Крайняя.
– Так уж и крайняя? – усмехнулся Рун.
– Очень крайняя.
– Ну ладно, – сдался он. – Колдуй и здесь без штрафов.
– Ты хороший, – обрадовалась Лала.
– Или глупый. Во всём иду на поводу.
– На то и нужен кавалер, чтоб потакал любым капризам.
– Понятно.
Из задней комнаты раздался звук открывающейся двери. Рун сразу машинально отстранился от Лалы в смущении.
– Ну, Рун! – чуть расстроено и обиженно воскликнула Лала. – Ну что это такое?!
– Не привык я к подобным вещам, делать их прилюдно, страх как неловко, – извиняющимся тоном объяснил он.
– Рун, не стесняются объятий те, кто помолвлен, и кто… любит. Невеста – самое дорогое, что есть у жениха. Пойми же! Ты должен не замечать весь мир, когда я рядом.
Она снова придвинулась к нему и прильнула.
– Прости, я постараюсь не смущаться, – пообещал он тихо.
– Да ладно уж, смущайся. Это так мило, – улыбнулась Лала.
Вошла бабуля. Вид у неё был несколько озабоченный.
– Ну не дают ничего делать! – пожаловалась она. – Кричат и через ограду. И всё «когда, когда», и «какая», и что да как. И всё несут гостинцы. А народу-то, народу! На улице. И всё пребывает. Говорят, уж и весь постоялый двор деревенский забит, и в трактире не протолкнуться. Из города всё едут. Мне страшно, Рун. Столько люда по-моему и на казни у нас не собиралось никогда. И ведь ещё не вечер.
– Бабушка, можно мне у вас вашу козочку одолжить ненадолго? – попросила Лала.
– Нашу козу? – удивилась старушка. – Зачем?
– Я её немножко заколдую. Чтоб стала на сегодня моим глашатаем. Она будет ходить и всем рассказывать обо мне. То, что мне надо. Заодно и отвлечёт