Той на всё это было глубоко наплевать, и она, расчленяя котлету вилкой, огрызнулась:
– Полюби Ивашека, шо на печи всрався.
Глава 41. Бесплодные потуги Александра первого завоевать аудиторию
– Сандро, слабай что-нибудь про любовь! – заказала Кэтрин, чрезмерные габариты которой не способствовали познанию этого чувства: представители противоположного пола видели в ней гору мяса, но никак не женщину.
Александр-первый, как всякий уважающий себя музыкант, стал ломаться, желая, чтобы его поупрашивали, причём, все без исключения и с выражением.
– Спой, светик, не стыдись, – не смог отказать себе в удовольствии вставить небольшую ремарку и снять спесь с зарвавшегося артиста Жульдя-Бандя.
Сандро хотел было обидеться на «светика», но, видя на лице кисельного братца Виолетты шутливую улыбку, принял гитару у Кэтрин. Та, как оруженосец Дон Кихота – Санчо Панса, услужливо принесла её из комнаты, в которой та покоилась на теннисном столе.
Сандро подушечкой большого пальца провёл по струнам и, утомляя публику, стал настраивать. Потом громыхнул нечто с претензией на кубинский танец, перемещая мажорное баре: с первого на третий и на пятый лады. Это была его коронная фишка, на которую клевали далёкие от музыкальной грамоты люди, почитая сие за профессионализм.
После короткой паузы, означавшей смену репертуара, гитарист, умело маневрируя аккордами, фактически создавая величину и объём, запел душещипательную песню о неразделённой любви. Затем – душераздирающую о любви разделённой, но со смертельным исходом.
– Композитор, изобрази что-нибудь весёленькое! – пожелала Марина, конституция которой противоречила меланхолическому настроению, дождливой погоде и минорным тональностям.
Артист запел в мажоре, и снова о любви, только на сей раз порочной.
– Александр, где вы так научились перебирать? – с наигранным удивлением спросил Жульдя-Бандя, будто тот научился перебирать «Лунную сонату».
– Самоучка! – горделиво признался артист.
– Тихо сам с собою… – резюмировал тёзка.
– Правою рукою… – предположила Лена.
– Я веду бесе-е-е-ду, – пропела Марина и, хихикнув, предложила: – Давайте выпьем за музыкантов!
Гитарист выпил за себя с удовольствием и, уже не дожидаясь приглашения, взял инструмент. Монументально-минорным выражением подчёркивая тональность очередного произведения, запел:
– Помню, помню, мальчик я босой…
– Ну, совсем босой, – шепнула на ухо своему новому знакомому Марина.
– В лодке колыхался над волнами.
– Аж головка закружилась, – прошептала она.
Под лирические стенания Александра-первого, под аккомпанемент гитары хотелось затянуть «Отче наш». Все, пожалуй, кроме толстушки Кэт, в равнодушном безразличии ожидали, что тот устанет, сложив с себя обязанности гусляра. Сандро же, понимая превратно, затягивал очередную, про любовь до гроба, выжимая слёзы