Вероятно, на Диком Западе, где-нибудь в Париже, Лондоне или Стокгольме это не вызвало бы даже улыбки: хмурым, злым и недоверчивым европейцам незнакомо чувство юмора…
– …Тебя только за смертью посылать! – встретила постояльца заждавшаяся Виолетта. – Заходи, кобель привязан, – она «упорхнула» на кухню, всколыхнув халатом воздух…
– Виолетта, глазки закрой, а ротик открой, – на лице квартиранта схоронилась хитринка.
Та приняла хитринку за сюрприз, поскольку в магазине был ювелирный отдел и в ротик могло попасть золотое колечко с бриллиантом или изумрудом, на худой конец, с аметистом. В трепетном волнении она зажмурила глазки, как монашка, рука которой впервые коснулась внушительного члена мужчины.
– Тю-ю, дурачок, – беззлобно выругалась она, вынимая изо рта шоколадное мороженое.
Жульдя-Бандя, наполнив крохотные, чуть больше напёрстка, рюмки вопросительно взглянул на Виолетту:
– За что выпьем?
– Только не за простуженных орденопросцев, философов, целителей, вредителей и прочих! – сурово предупредила она.
– За успешно проведённый сеанс по честному отъёму денег у граждан!..
Глава 38. Непрошеные гости
Стук в дверь – настойчивый, противный и монотонно-нудный, которым, как правило, сопровождается появление судебных приставов у очередного кредитного банкрота, оборвал трапезу в тот момент, когда опустошённые рюмки коснулись стола…
– Виля, открывай! – потребовал женский голос.
– Мы знаем, что ты дома!
– Потому что открыта балконная дверь.
– И на кухне крутится вентилятор! – разноголосицей посыпались обвинения в сторону хозяйки.
– Ничто не обходится так дорого и не ценится так дёшево, как гости, – соболезнующе заметил Жульдя-Бандя.
Виолетта, зная одесский темперамент своих друзей, тяжело вздохнув, заверила: «Они не уйдут».
Мажорное тремоло струнных аккордов за дверью, с претензией на нечто испанское, от которого испанца непременно стошнило бы, говорило о том, что осадная компания с музыкальным сопровождением.
– Виля, мы сейчас будем плохо себя вести! – пригрозил мужской голос. Видимо, его же производитель бухнул по струнам, породив нечто среднее между прологом кубинского танца, эпилогом Марсельезы и кульминацией траурного марша «Оратория Самсона» Г. Генделя в темпе allegro.
– И соседи вызовут милицию!
– И нас всех посадят в тюрьму!
– И ты вынуждена будешь носить передачки! – сыпались угрозы извне.
– Скажешь, что меня нету, – открывая дверь в ванную, прошептала Виолетта, искренне сомневаясь в том, что ей удастся схорониться от непрошеных гостей.
– А ты где?!
– Где, где – в Караганде!
– Так и сказать?!
– Скажешь: «Поехала к матери, в Раздольное…»
– А я кто?!
– Кто-кто – х…й