Он позвонил мне уже в городе, где-то через неделю.
– Знаешь, – сказал он, – я на обследовании был… Нет у меня больше метастазов. И опухоли нет. Сказали, спонтанная ремиссия, один случай на сто тысяч…
В тот вечер я усердно молился перед иконами.
Вот и всё. Я не знаю, чему был свидетелем, и не дерзаю догадываться. Вся махина прошлого, вся сила земли и неба, стоящая за этой историей, предостерегают от назойливой попытки вторгнуться в тайну. Конечно, я отписался за командировку – сделал лирический, благостный репортаж о двух монахах, живущих в таёжном монастыре. И в этом тексте всё было правдой, но, конечно, лишь малая её часть. Фоторепортаж получился куда лучше текста. Яркие динамичные снимки буквально излучали тихую радость и благоговение. Никто не мог понять, как Саше это удалось, да вряд ли он сам это понимал. Только одной фотографии там не было, вы понимаете, какой. Я так и не узнал про её судьбу. Скорее всего, Саша её уничтожил. Что касается диктофонной записи, то, к моему удивлению, машинка точно записала всё, что говорил отец Силуан. Да только кто этой записи поверит… Иногда я прокручиваю её для себя.
За репортаж мы получили престижную премию Союза журналистов, но сам Сашка об этом не узнал – вскоре исчез. Говорили, уехал к родственникам в деревню, да там и умер. Но я знаю, что в глубине тайги, в полуразрушенный обители, теперь подвизаются трое насельников – двое монахов и послушник. Надеюсь, за каждодневными тяжкими трудами не забывает он и о своей фотокамере.
«Когда-нибудь напишешь. Всё равно не поверят, но пусть знают», – сказал мне отец Силуан. Вот, написал.
Роща Эрлик-хана
«Это было слишком хорошо», – подумал Леонид Владленович, раздражённо бросая телефон на хромовую подложку дубового стола. Да что там хорошо, просто невероятно, что почти в центре большого промышленного города оказалось это вкусное пятно, на которое никто ещё не наложил лапу. Когда Леониду показали его, он глазам не поверил: среди кварталов «сталинского ампира», на которые покуситься пока было немыслимо, ибо населяли их важные люди и их родственники, на трёх гектарах расположился самый настоящий бесхозный пустырь. Ну, не совсем пустырь и не совсем бесхозный – окружал его высокий, но очень ветхий забор с сохранившейся кое-где колючей проволокой. Но выломать пару ветхих досок не составляло труда, а охраны никакой не было.
Леонид, живший в этом городе уже лет тридцать, последние семь вполне успешно возглавляя строительную фирму, должен был хоть что-то слышать про такое диво – сохранившийся посередине города кусок настоящей тайги. Должен был, но не слышал. Он, конечно, знал, что этот район называется «Сосновой рощей», но и помыслить не мог, что роща по сей день жива. Тем не менее так оно и было: под слабым ветерком поскрипывали столетние сосны, маня пройтись под тёмно-зелёными сводами.
Он и прогулялся по густому ковру прошлогодней