Кстати, Владимир Яковлев, действительно охотник – ас, подстрелил зверька из моей «мелкашки». Мне отец дал с собой. Не сказав ни слова. Без разрешения какого-либо, без охотничьего билета. В рюкзаке вёз. Обратно – в самолёте. Вот были времена! Правда, мы тогда угонять ничего и помыслить не могли. Так что семейка малолетних музыкантов во главе с «мамочкой» навсегда для меня останется первовестником из преисподней.
На дегустации барсука Вовка не остановился. Дикие скалы и ущелья – обитель змей. Кобра, гюрза, щитомордик. Это те, которых мы узнавали. Начальник местной таджикской партии Красильщиков рассказывал:
– Шли маршрутом с техником-геофизиком Виталием. Остановился на осыпи, зарисовываю обнажение. Песок и камушки из-под ног струятся. Вдруг Виталька мне в ухо! Я с копыт. «Ты чего, бля?!» – ору – «Ох…л на жаре совсем?!» До сих пор божится, что я на гюрзу встал. Слава Богу, на мелковатую.
Я тоже не очень-то верил. До тех пор, пока мне Савва по шее не врезал. У ручья на камень я присел. Заодно и на щитомордика. Он из-под меня выкручивался. Славка меня, стало быть, спас. Мы тогда за это даже не «шлёпнули». Так… Рабочий эпизод в маршруте. Чего не бывает? Мелочи. В этом феврале у Саввы юбилей. Может, по рюмке опрокинем. За фауну.
Так вот Яковлев самозабвенно пресмыкающихся ловил. И разделывал. Шкуру снимал. Хотел всё выделать. Мы со стороны глядели. Один раз смотрим – он здоровую змеюку разделал и давай на куски резать.
– Ты чего это, а? – с ужасом я заикаюсь.
– Сгущёнка осточертела. Мочи нет. Сейчас зажарим. Всё будет нормалёк. В Казахстане я не один раз…
Сгущёнка, слов нет, обрыдла, дальше некуда. В маршрут мы брали с собой хлеб, банку эту проклятущую, изредка пару помидоров. И воды в ручьях кристальной – хоть лопни. Сгущёнку я с тех пор видеть не могу.
А ведь заставил нас пожевать кусок! Ползучего шашлычка. Это блюдо я, благодаря Володьке, тоже как-то не очень. Но закалку мы получили тогда. Желудки наши осознали, что милости они от своих хозяев вряд ли дождутся. Так и вышло. По сю пору.
Один раз, в дальнейшем, яковлевская шкала мне пригодилась. Лет через десять. В морской экспедиции. В загранрейсе. С моим дружком-коллегой Вовкой Глебовским. Академиком по внутренней сущности.[17] Зашли в малюсенький бар пива добавить. В порту Лас-Пальмас. Глядим, на прилавке в блюдечке кружочки розовенькие чего-то в соусе. Местный испанец взял, причмокивает, нам, сволочь, подмигивает.
– Хау мач? – спрашиваю. Это везде понимают. Почём товарец, стало быть.
– Ху…я, Волёдя, – отвечает бармен, – Так дам.
А это мы прекрасно сечём.
Они на Канарах через одного простой русский язык освоили. Архангельские саломбальцы их приучили. Со времён