– Вы всерьез предполагаете ночевать в этой крысиной норе? Это же отвратительно!
– Поживите в темнице. Там крыс тоже хватает.
Он обернулся к капитану:
– Бочонок с водой на баке?
Капитан провел по бороде коротким и толстым пальцем, изучая взглядом высокого – несомненно, прикидывал, не издевается ли тот над ним и сумеет ли он его убить, если понадобится. На северном альпиранском побережье есть поговорка: лучше повернись спиной к кобре, но не к мельденейцу.
– Так это ты – тот самый, кому придется скрестить мечи со Щитом? На Ильдере против тебя ставят двадцать к одному. Как ты думаешь, стоит ли мне рискнуть хотя бы медяком, поставив его на тебя? Щит – лучший клинок на Островах, на лету муху пополам рубит.
– Такая известность делает ему честь, – улыбнулся Ваэлин Аль-Сорна. – Итак, бочонок?
– Там он. По фляге в день на человека, и не больше. Я не стану обделять команду ради таких, как вы. Есть можете из общего котла, коли не побрезгуете такими, как мы.
– Едал я с людьми и похуже. Если понадобится лишний человек на веслах, я в вашем распоряжении.
– А что, доводилось уже грести?
– Один раз.
– Без вас управимся, – хмыкнул капитан. Он повернулся, чтобы уйти, и буркнул через плечо: – Через час отходим, не путайтесь под ногами, пока не выйдем из гавани.
– Дикарь с островов! – кипятился я, распаковывая свои пожитки, раскладывая перья и чернильницу. Я убедился, что под моим тюфяком не прячется какая-нибудь крыса, сел и принялся составлять письмо к императору. Я намеревался сообщить ему во всех подробностях о том, как меня оскорбили. – Знайте: отныне ему не найти пристанища ни в одной альпиранской гавани!
Ваэлин Аль-Сорна сел, привалился спиной к корабельному борту.
– Вы знаете мой язык? – спросил он, перейдя на свой северянский.
– Я изучаю языки, – ответил я на том же наречии. – Я бегло говорю на семи языках Империи и могу объясниться еще на пяти.
– Впечатляет. А на сеордском говорите?
Я поднял взгляд от письма.
– На сеордском?
– Сеорда-силь Великого Северного леса. Слышали про такой народ?
– Мои сведения о северных дикарях не отличаются полнотой. Впрочем, я и не вижу причин восполнять упущенное.
– Вы так довольны своим невежеством – а ведь вы человек ученый…
– Думаю, что могу сказать от лица всего своего народа: нам всем было бы лучше, если бы мы не ведали о вас и поныне.
Он склонил голову набок, пристально меня разглядывая.
– Я слышу в вашем голосе ненависть.
Я ничего не ответил. Мое перо стремительно бегало по бумаге: я составлял стандартное вступление для письма к императору.
– Вы его знали, не так ли? – продолжал Ваэлин Аль-Сорна.
Перо остановилось. В глаза ему я смотреть не желал.
– Вы были знакомы со Светочем.
Я отложил перо и встал. Вонь трюма и близость этого дикаря внезапно сделались невыносимыми.
– Да,