местным предводителем кабанов, не отходил от него ни на шаг. Что-то тянуло его, выросшего в достатке и неге, к этому прямолинейному, но по-своему мудрому бродяге. Он не юлил, не врал, не боялся, одним словом – был полной противоположностью его деду, а того шакаленок не на шутку побаивался. Зверенышу нравилось слушать не шибко изысканные высказывания своего нового кумира о лесном политикуме, шакальстве, медведях, лешем, кикиморах и вообще – все, что тот мог изречь, как присутствуя здесь, так и находясь в другом измерении (после меда). Вот так, однажды вечером хлебнув от тоски медку, кабан растянулся под кустом шиповника, нежась в заходящих лучах летнего солнца. Шакаленок устроился тут же. Мимо возлежащих, сотрясая воздух раскатами беспричинного смеха, прошествовали две свиньи, достигшие романтического возраста, когда вторичные половы признаки заставляли кабанов пялиться на них с идиотским выражением морд. Свинки, разменявшие подростковый возраст, активно набирали дополнительные килограммы, отчего их плоские тела начинали приобретать округлые формы, так нравившиеся кабанам. Это был именно тот отрезок жизни свиней, когда в угоду природным инстинктам они неосознанно охотились на представителей противоположного пола. Сами же представители противоположного пола именно в этот период начинали обращать свои похотливые взгляды на соблазнительные формы свиней. В общем, длилось все это недолго – зверье, гонимое инстинктами, спаривалось по-быстрому, обзаводилось потомством и с удивлением начинало замечать недостатки своих визави. Опоросившись, свиньи активно набирали вес, превращаясь в бесформенные шары сала с ужасными складками на боках, и кабаны, естественно, все чаще поглядывали в сторону более молодых свинок. Кабаны, лезшие из кожи вон в период романтических отношений, после спаривания охладевали к своим избранницам, и, как результат, переставали уделять им должное внимание, отчего последние впадали кто в ступор, кто в приступы необъяснимой агрессии, а кто и просто в блуд. Кабан-предводитель, проводив долгим похотливым взглядом прошествовавших мимо свиней, присвистнул:
– Эх, где мои шестнадцать лет?
– Кто – где? – не понял шакаленок.
Кабан, казалось, не услышал вопрошания младшего товарища, а просто задал другой вопрос, глядя на свиней:
– Хороши, плутовки! Тебе как?
Шакаленок пожал плечами и ответил с безразличием, присущим его возрасту:
– Да свиньи как свиньи – ничего необычного.
– Не-е-ет, брат, тут ты не прав… Это не свиньи, а два молочных поросенка – сечешь разницу?
– Не-а, – простодушно ответствовал шакаленок, – а в чем разница?
Кабан уже было открыл пасть, но потом как-то оценивающе посмотрел на шакаленка и обозначил:
– Мал еще, подрастешь – поймешь, а не поймешь – придешь, объясню.
– Обязательно приду, – выпалил шакаленок.
– Ой, хорошо-то как, хорошо-о-о, – потягиваясь произнес кабан.
– Здорово, – уточнил толстоносый.
– Обалденно, –
