Он обрадовался вопросу: наверное, мало кого интересовала его работа.
– Ну, положим, они не всемогущи. И не могут оказаться в разных местах в одно и то же время, а дел тут невпроворот. А во дворце трудятся сотни людей, и каждый день они используют магию – по мелочи, конечно. Если бы нам пришлось каждый раз звать Энефадэ и ждать, когда они прибудут и выполнят приказ, мы бы ничего не успевали. Вот, к примеру, лифт, который перенес вас на этот уровень здания, – он же волшебный. Или воздух – на этой высоте над землей он обычно разреженный и холодный и дышать им затруднительно. А с помощью магии это место стало вполне пригодным для жилья.
Я осторожно опустилась на стул, одновременно пытаясь вежливо разглядеть штуки, выстроившиеся на столешнице. А они лежали в строгом порядке: несколько тонких кистей, тушечница, полированный камушек, на котором выбит был странный и сложный знак – сплошные шипы и завитушки. Знак выглядел настолько чуждым человеку, что от одного взгляда на него свербело в глазу, и я отвернулась. И поняла, что знак для того и предназначался – на него больно смотреть, потому что он не для людей и не людьми придуман. Я смотрела на букву из божественного алфавита – сигилу.
Вирейн сидел рядом, а Сиэй, не дожидаясь приглашения, плюхнулся на стул с другой стороны стола и болтал ножками, положив подбородок на сложенные руки.
– К тому же, – продолжил Вирейн, – существуют виды магии, недоступные даже Энефадэ! Боги – существа своеобразные: они невероятно могущественны внутри, как говорится, собственной сферы влияния, но вне ее пределов их возможности весьма ограниченны. Нахадот бессилен при дневном свете. Сиэй не может сидеть спокойно и вести себя пристойно – точнее, может, но лишь когда замышляет очередную каверзу.
Он покосился на Сиэя, и тот одарил его невинной улыбкой.
– Мы, смертные, хм, как бы это получше выразить… многограннее, что ли, хотя это не самое удачное определение наших свойств. Мы – более завершенные существа. К примеру, никто из них не способен создавать или продлевать жизнь. Простейшие вещи вроде деторождения – нечто доступное даже невезучей служанке в трак тире и пьяному солдату – есть способность, которую боги утеряли тысячи и тысячи лет назад.
Краешком глаза я успела углядеть, что улыбка исчезла с лица Сиэя.
– Продлевать жизнь?..
До меня доходили слухи: мол, некоторые писцы обращают волшебную силу на дела ужасные и нечестивые. Жуткие, отвратительные слухи… И тут я вдруг подумала: а ведь мой дед – стар. Очень стар. Неестественно стар.
Вирейн уловил нотки неодобрения в моем голосе и медленно кивнул. В глазах его заплясали нехорошие искры.
– О да, продление жизни – это и есть наша цель. Над этим, собственно, мы и работаем. И когда-нибудь мы сумеем сделать человека бессмертным!
У меня на лице, видно, отобразился такой ужас, что Вирейн довольно улыбнулся:
– Хотя,