– В прямом. Говорит, фокусы его – не фокусы никакие, а колдовство. Я сказал, что ей самой бы провериться надо, а она обиделась. Так обиделась, что в тот же день свалила. Мы думали, поехавшая она, а потом сами поняли, что с колдуном этим что-то не так. Лично я думал, что он просто веществами балуется, но потом история одна случилась.
– Что за история?
– Короче, был у нас клавишник, Семён. В общем, тип он неприятный, скандалил со всеми. Недели две назад он претензию твоему Виктору Палычу предъявил, что фокусы у него тупые и только малолеткам и подходят. Мужик ничего не ответил, но я сам видел, что разозлился сильно.
– Ну, а потом что?
– А потом Семён пропал, – снова влезает Аделина.
– Как пропал?
– А так, – Эдик деловито скрещивает руки. – На следующий день на работу не пришёл. Я жене его звонил – ничего не знает. Потом полиция была, искали тут. Фокусника допрашивали.
– И?
– А на фокусника улик нет, – поясняет Аделина. – Мне ребята из полиции говорили, что шаман этот на вопросы отвечает, а сам ржёт, будто в цирк припёрся.
– Семёна-то нашли? – не унимаюсь я.
– Ищут. Я слышал, он мог к родственникам во Псков уехать, но я в это не верю. Не, не такой Сеня! У фокусника искать надо.
«В гримёрке без меня не лазить, в шкафах не копаться». Эта фраза мгновенно всплывает в памяти и отдаётся жутким холодом, сковавшем тело. Мне становится жутко. Неужели только что я побывала в логове убийцы?
Нет. Я чётко убеждаю себя в этом – Виктор Палыч не такой. Он добрый. Он внимательный, заботливый, весёлый… Может быть, немного эксцентричный, может быть, чуточку скандалист – но не убийца. Сама не знаю, откуда берётся такая уверенность, но я твёрдо решаю стоять на своём.
– Ну, я за Виктором Палычем ничего такого не замечала, – говорю я, стараясь выглядеть уверенней. – Он хороший человек.
– Может быть. Я с ним особо не общаюсь. Говорю, что от Оли знаю и сам видел. Виктор Палыч очень мутный тип.
Если бы меня спросили, кому я больше верю – себе или Эдику, я бы не смогла ответить. Сам по себе Виктор кажется мне хорошим человеком, этаким «взрослым ребёнком». Но слава у него так себе. Журналисты считают скандалистом, Ирина Леонидовна (пусть и с улыбкой) зовёт «эксцентричной личностью», работники театра боятся. Складывается ощущение, будто фокусник Виктор Палыч и фрик Раухман – два разных человека.
– Я… приму к сведению, – сухо говорю я. – Спасибо.
– Заходи, если что! – кричит мне вслед Эдик. – Наша гримёрка соседняя с вашей!
Жуткие мысли не покидают меня, даже когда здание театра остаётся за спиной. Стрёмно всё это. Поехавшая ассистентка, пропавший клавишник…
А может – это просто шутка? Вид у Эдика слишком несерьёзный.
Наверно, решил, что я просто наивная дура, над которой можно посмеяться. Ничего, многие так же думают. Видок у меня такой – ни то ни сё. Девочка, за которую никто не заступится, если что.
И всё-таки, мне хочется спросить у самого фокусника. Завтра обязательно всё узнаю.
Квартира встречает холодно. Мама на кухне, отчим в гостиной.