– Все воды? И Байкал?
– И Байкал, но с внутренними морями, как твой Байкал, сложнее, суши много вокруг, я как в темнице там…
Я засмеялась, говорит как просто, словно и не повелитель Водных стихий.
– А что о Великом Море за тоска? Привет разве кому передать?
Я вздохнула, холодный ночной ветер пронизал насквозь.
– Нет, некому приветы передавать, – сказала я, ёжась.
– Ну, нет, так нет, тебе виднее. Что дрожишь? Замёрзла разве? – спросил он.
Сам он при наготе и в воде своей студёной чувствовал себя, очевидно, хорошо и никакого холода не чувствовал.
– Да нежарко, – сказала я.
– Что ж молчишь, я погреть могу.
Он каким-то непостижимым образом в мгновение ока оказался возле меня, большой, очень тёплый, упругий и гладкий, и обнял меня за плечи, тяжёлой тёплой рукой. От всего его тела веяло теплом, и мне действительно сразу стало тепло. Кожа его бронзового цвета, на лице с широким лбом и дерзкими бровями, аккуратная борода, чёрные волосы крупными волнами спускались на плечи, пахнет как его Царь-Море свежо, горьковато, на руках и на лице его вблизи я заметила рубцы, беловатые, старые, но красоте его они были не помеха, а словно бы обрамление, как орнамент.
– Откуда же шрамы у тебя, коли людей здесь нет?
Он поглядел на свою руку, будто не видел и усмехнулся:
– Людей нет, но чудовищ в морских глубинах множество, по молодости неосторожен я был, глуп, попадался к таким в зубы. Теперь научился общий язык находить. Теперь врагов у меня в глубинах нет.
– Врагов нет? А кто? Слуги?
– И слуги, и товарищи.
– Товарищи… и много их?
Он засмеялся:
– Немного, оттого и скучновато, вот и выхожу временами на сушу, с людьми поговорить, душу развлечь. А тут предвечная объявилась, да ещё такая, что в воде не хуже меня себя чувствует, к тому же со всеми живыми тварями говорит без помех. Даже я с обитателями моих владений не со всеми способен так общаться. Так что не мог я не выйти и не поприветствовать тебя. А увидел и…
Он стал ещё теплее, немного и мне будет жарко от его объятий.
– Красы подобной твоей я не видел, Аяя. Хотя живу я уже больше ста веков.
Я посмотрела на него, потому что и голос его зазвучал как-то уж слишком глубоко, словно он спустился из горла даже не в грудь, а в живот. У него очень красивое лицо, необычное, не наше, глаза светлые при общей смуглости, похоже, зелёные, в темноте не сильно разглядишь… и губы покраснели под чёрными усами, ещё миг и…
– Ох, да ты што?! – дёрнулась я, отстраняясь. – Целовать надумал, а даже имени не назвал…
– Орсег я. В разных странах и народах по-разному зовут, но мать назвала меня Орсегом.
– Красивое имя у тебя, Орсег, и сам ты полнейший красавец, одна радость, конечно,