– Этими пищалями только кошек пугать.
Разубеждать никого не стали. Литовские огненные стрельцы лишь пожимали плечами в ответ: придёт время – увидите.
Воевода Яков Тимофеич обошёл стены, оглядывая подступы к городу, и указал где и какие самопалы ставить. По общему сговору с Хабаром решили, что главный удар Махмет-Амин направит с Нижнего посада на Тверскую башню. Здесь и ров не так глубок, да и стены изрядно обветшали – просели под тяжестью времени, покосились. На верхнем ярусе башни поставили железную затинную пищаль, способную пальнуть на три сотни шагов, внизу установили несколько тюфяков, чтоб бить по штурмующим в упор каменным дробом.
На третий день татарский стан зашевелился. В небо поднялась воронья стая, зависла над пепелищем, выглядывая место поспокойнее, покружила, да так и улетела за Ковалихинский овраг. К Почайне спустился всадник, замахал призывно руками.
– Машут чего-то, – просипел Гусев. – Может мириться Махметка надумал?
С чем приходил ханский посланник, узнать не довелось. Кто-то из посадских не то со страху, не то с натуги выпустил в татарина стрелу, едва не сбив с того войлочную мисюрку. Татарин вскинулся, дёрнул поводья и помчался обратно.
– Ну вот, начало положили, – перекрестился Хабар. – Господи Иисусе, дай силу и укрепи духом. Не ради выгоды, не ради славы стоим на рубеже сим, но токмо ради детей и жён наших. Яков Тимофеич, – повернулся он к смолянину, – тебе оборону на Верхнем посаде держать, мне на Нижнем. И прости ты меня, коли обидел чем.
– И ты прости меня, дурака старого. Мало ли что по недомыслию наговорить можно, не серчай.
Воеводы обнялись на прощанье, облобызались троекратно. Чего ж теперь сторонами считаться, а кто старое помянет, тому, как говорится…
Вдоль стены Хабар прошёл к Тверской башне и через караульный вход поднялся на площадку нижнего яруса. Четверо литвинов сыпали камень в безразмерный зев тюфяка. Два снаряжённых орудья уже стояли подле бойниц, нацеленные на Ярилину гору. Осталось только фитиль разжечь да к запалу поднести. То-то будет шуму!
Воевода поспешил на верхний ярус. Татары, поди, уже к приступу изготовились, вот-вот пойдут. Взлетев по ступенькам наверх, Хабар выглянул между зубьями. Так и есть. С Ярилиной горы тонкими змейками спускались пешцы. Много, несколько сотен. Передовые несли на плечах лестницы, как раз впору, чтоб до заборол достать. От Благовещенского монастыря бодрой хлынцой шли отряды конных стрельцов. Эти на стены не полезут, будут кружить вдоль рва, бить издали стрелами, прикрывать своих. Тоже много. Задождят стрелами – не высунешься.
Воевода выпрямился. Ничего, и для вас гостинец припасён. Каждому хватит.
На Верхнем посаде вдруг громыхнуло, аж под ногами затряслось. Ратники, незнакомые с огненным боем, побелели лицами, и только литвины понимающе переглянулись.
– Тюфяки