Иньяцио присаживается на кровать. Он больше не спрашивает брата, как тот себя чувствует. С тех пор как цирюльник зашел в лавку и сказал, что болезнь разрушила легкие Паоло, они отбросили эту лицемерную формальность.
– Ему осталось недолго, – сказал цирюльник.
Иньяцио поблагодарил его, отдал причитающиеся деньги и продолжил работу.
Но Паоло долго сопротивлялся. Сила и упрямство Флорио поддерживали в нем жизнь.
Брат берет его за руку.
– Сегодня горничная усадила меня под лимон. Я закашлялся, пошла кровь, много крови. Пришлось переодеться. – Слова даются ему тяжело. – Говорят, Бог дал, Бог и взял. – Лицо Паоло освещает слабая улыбка. – Всё… всё у меня забрал…
Кашель. Долгий, мучительный. После приступа Паоло снова говорит, голос – как скрип железа по камню.
– Тебе нотариус Леоне сказал, что я составил завещание?
– Да. – Губы Иньяцио, которые он прикрывает платком, пересохли.
Паоло не хватает воздуха. Иньяцио приподнимает ему голову, дает выпить воды. Потом говорит:
– Никто не обидит его, пока я жив. Я нашел учителя, который будет учить Винченцо латыни и прочим предметам вместо Антонино Гальяно, ведь его скоро рукоположат в священники…
Паоло машет рукой, прерывает брата.
– Хорошо, хорошо… – Он сжимает его руку, и Иньяцио чувствует, как мало у брата осталось сил. – Послушай, ты должен стать ему тем, кем я уже не смогу быть.
– Ты знаешь, я люблю его, как родного сына. – Иньяцио накрывает руку Паоло своей.
– Нет. Больше, понимаешь? Ты должен вырастить его. Им всем нужны деньги, а ты должен стать ему отцом. Понял? Отцом.
Он пристально смотрит на брата, словно хочет проникнуть ему в голову.
Это невыносимо. Иньяцио встает. Во дворе Винченцо и Джузеппина играют под лимоном. Он старается говорить медленно, подбирает слова. Не хочет волновать Паоло.
– Я встретил в порту одного из двоюродных братьев Барбаро. Он передал мне сообщение от нашего зятя.
Паоло поднимает слабую руку.
– Боже! Я так много думал про них, про него и Маттию. – Он плачет. – Я понял, что это наказание, которое послал мне Господь. Когда он заболел, я мог бы ему помочь. Это было бы милосердно. Когда приехала сестра, я не захотел повидаться с ней. Бедная… Я оттолкнул ее. – Паоло вытирает глаза. – Ты передашь Маттии, что я ее прощаю? И прошу ее простить меня! Что же я наделал! Дьявол помутил мой разум. Это мое проклятие!
Иньяцио смотрит на брата. Он хотел бы что-то сказать, утешить, но слова не идут из горла, а сердце, кажется, сжалось так, что превратилось в детский кулачок. На лице у брата читается неподдельный страх. Должно быть, он чувствует смерть совсем рядом, если просит прощения, если раскаялся в своей черствости.
Паоло приподнимает голову. Потные волосы прилипли ко лбу.
– Так что? Что просил передать мне Барбаро?
Иньяцио вздыхает. Этот вздох приносит облегчение,