И кидают цветы прощальные.
Там в далёкой, далёкой гавани,
В стране, где живут японцы.
Люди мечами плавными
Стригут восходящее солнце.
«Путешествуй сквозь страны…»
Путешествуй сквозь страны
Своих впечатлений.
Жизнь – океаны,
Библия в первом прочтении.
Безликие грани,
Единство победы.
Вечность – Италия,
Бьющая сапогом деда.
Путешествуй сквозь нервы
Путем ощущений.
Жизнь – океаны,
Библия в первом прочтении..
«Привыкли мы не замечать…»
Привыкли мы не замечать
чужих стараний вопреки.
Глаза загадочно блестят,
и получаются стихи.
Холодный воздух от окна
сползает медленно на пол.
Мы разрушаем города
простым движением толстых штор.
Картограф больше ни к чему.
И не покажет полиграф,
как сердце бьётся в такт всему,
что воплощает наш анклав.
И ниспадает тишина,
как тают искры от светил.
В дома врывается весна —
естественный лидокаин.
И вновь немеет кожа рук.
И наша сказка так проста!
Ты слышишь мастихина звук?
Любовь врастает в ткань холста.
«Словно в баночке с мотыльками …»
Словно в баночке с мотыльками —
искусственно созданный ветер.
А они так красиво порхают!
так спокойно купаются в свете!
Грациозно, без всякого звука,
как триоли в нотной тетрадке.
Солнце в банку заходит без стука —
мотыльки засыпают в кроватке.
Мотыльки улыбаются нежно,
шевелят постоянно усами,
и катаются вместе неспешно,
как соперники на татами.
Танцуют вдвоем и точка.
Наслаждаясь судьбой контакта.
В стихах не хватает строчек!
В руках не хватает такта..
Словно в баночке с мотыльками..
Так спокойно и грациозно.
Я хочу раздевать глазами,
тебя всю.
И укутывать в звёзды.
Memento mori
Вьюга тихонько дремлет,
спрятавшись у камелька.
Треплет за щеку Землю
Божеская рука.
Город спокойный внемлет
тихим речам моим:
то деревья возьмет и разденет,
то снега превращает в сыр.
Холодно и уютно.
Греемся у костра
в позах из Камасутры
не успеем дойти до ста,
как вернется в сакральную память
столетий, ушедших боль.
Измеряем себя словами.
Измеряем других – пустотой.
Вечность уткнулась мордой
в ботинок и тихо скулит.
Снег под ногами твердый,
похожий