И рассматриваю через лупу.
Я бегу, задыхаюсь от бега.
Догоняю и снова теряю.
Я как будто уже калека,
Но бегу и опять догоняю.
Солнце так мало знакомо,
И подходит все ближе и ближе.
Я
Изучаю
Тебе через кому.
Через желание выжить..
«Однажды…»
Однажды,
мне кто-то сказал,
что если долго смотреть на планеты,
то тебя пронзает нестерпимый холод.
Клонит в сон.
И понемногу отключается сознание.
Миллиарды маленьких острых огоньков проносятся мимо,
отражаясь в черной зеркальной глади твоего восприятия.
Кто-то летает в космос.
Кто-то употребляет наркотики.
Кто-то достигает измененного сознания при помощи медитации.
Кто-то сохраняет в себе взгляд ребенка.
Оберегает его.
Дает ему повод дышать. Чувствовать. Верить.
А знаете, не все настоящее пронзительно!
И не всему нужны акцентные интонации.
Иногда это довольно простые, но сильные вещи.
Тональности начинаются с до мажора —
последовательности нот без каких-либо знаков и
усложнений.
Каллиграфия – это искусство выводить иероглифы
(или выводить в этих безупречных
иероглифах самих себя?).
Однажды,
мне кто-то сказал,
что если долго смотреть на планеты,
то тебя пронзает нестерпимый холод.
Клонит в сон.
И понемногу отключается сознание,
как от кислородной маски перед операцией.
Однажды,
мне кто-то сказал.
Однажды..
Экспозиция
Море в безумстве спокойном
дышит солями взахлеб.
Волны кидает безвольно
за горизонт дорог.
А мы с тобой – полубоги,
но, как лики огня на ветру!
Я массирую тебе ноги
и смотрю на твою наготу.
Закипает под ласковым зноем
в пластмассовой колбе вода.
И неровно песок распорет
тень от солнечного зонта.
И красивые гордые птицы
захотят проломить небосвод..
Вот такая вот экспозиция,
и никто ее не вернет.
«Город стал очень холодным …»
Город стал очень холодным —
хуже, чем звездная пыль.
Давай пронесем через годы
много десятков миль,
много десятков тысяч,
выключив дома свет,
наши бесплотные мысли
и кинем их в Интернет!
Они заразят чьи-то ленты,
скрываясь среди новостей.
Между фотками вкусной поленты
и почти обнаженных блядей.
Между чьими-то злыми словами,
между красками прошлых дней.
Они будут тревожить память,
накрывая нас грустью своей.
И когда мы дойдем до сути —
будет