В следующем письме от 28 июня 1841 года слышатся восклицания, прозревшего человека: "Во мне развилась какая-то дикая, бешенная, фантастическая любовь к свободе и независимости человеческой личности… Я понял и французскую революцию. Понял и кровавую любовь Марата к свободе… Гегель мечтал о конституционной монархии, как идеале государства, – какое узкое понятие! Нет, не должно быть монархов, ибо монарх не есть брат людям. Люди должны быть братья!"
Смена настроений – одна из черт Белинского. Восторг сменился безнадежностью. "Мы люди без отечества, – считал он, – нет, хуже, чем без отечества: мы люди, которых отечество – призрак". Снова наплыв оптимизма. "Россия по преимуществу – страна будущего. В будущем мы, кроме победоносного русского меча, положим на весы европейской жизни еще и русскую мысль… Тогда будут у нас и поэты, которых мы будем иметь право равнять с европейскими поэтами первой величины… Да, у нас есть национальная жизнь, мы призваны сказать миру свое слово, свою мысль; но какое это слово, какая мысль – об этом еще рано пока нам хлопотать. Наши внуки, наши правнуки узнают это без всяких усилий напряженного разгадывания, потому что это слово, эта мысль будет сказана ими…"
6
И.С.Тургенев оставил нам словесный портрет Виссариона Григорьевича: "Это был человек среднего роста, на первый взгляд довольно некрасивый и даже нескладный, худощавый, со впалой грудью и понурой головой. Всякого, даже не медика, немедленно поражали в нём главные признаки чахотки… Лицо он имел небольшое, бледно-красное, нос неправильный, как бы приплюснутый, рот слегка искривлен; маленькие частые зубы. Густые белокурые волосы падали клоком на белый, прекрасный, хотя и низкий лоб. Я не видывал глаз более прекрасных, чем у Белинского. Голубые с золотистыми искорками в глубине зрачков, эти глаза, в обычное время полузакрытые ресницами, расширялись и сверкали в минуты воодушевления. Голос у Белинского был слаб, но приятен…".
По характеру Белинский был общительным человеком, несмотря на это, испытывал душевное одиночество. Как-то, в разговоре с А.Я.Панаевой, Виссарион Григорьевич коснулся темы одиночества, сказав: "Право, околеешь ночью, и никто не узнает! Мне одну ночь так было скверно, что я не мог протянуть руки, чтобы зажечь свечу".
"Женитесь", – был ее ответ. "А чем я буду кормить свою семью? Да и где я найду такую женщину, которая согласилась бы связать свою участь с таким бедняком, как я, да еще хворым? Не, уж, придется мне околевать одному!.."
Белинский был ярым сторонником эмансипации женщин. "Мы в деле женщин,– говорил он, –