На входе в парадные двери столкнулся с двумя в форме морских пехотинцев. Один белый, а второй, ессно, чернейший негр афро-американского происхождения. Белому я всадил пулю в лоб, он только успел вытаращить глаза и прохрипеть:
– Ты все олрайт?..
– Иногда и левой, – ответил я. – А то на правой уже мозоли.
Негр, не успевая схватиться за автомат, что болтается поперек пуза, замахнулся десантным ножом. Я сломал ему руку, это все фигня насчет необычной крепости негров, у них просто ума не хватает заниматься наукой, вот и прут в спорт, потом перехватил вторую и тоже сломал в локте, как сухую былинку.
– Итс фантастиш, – промычал негр тупо.
Я размозжил ему голову, брызнуло, тыква у него прогнила, как и вся их афро-американская Америка. Я пробежал торопливо в здание, выстроенное в колониальном стиле южных плантаторов. Это для поднятия духа их солдат, чтобы чувствовали, что в покоренной России должны вести себя, как их предки двести лет назад в самой Юсовии. Хотя да, это ж еще не юсовцы, а пока что мелкая прелюдия – инопланетяне…
В коридоре еще трое один за другим, я их смял на бегу, это в их кинах они такие крутые, а наяву всерьез уверены, что при одном их виде все будут падать. Мы и падаем, но от хохота.
Зачистив первый этаж, я занял удобную позицию и отстреливал через окно идиотов, что продолжали ломиться к раскуроченным воротам. Вернее, к той дыре, что осталась на месте ворот. Оттуда все еще доносятся торопливые очереди узи, это значит, что вся тяжелая артиллерия у торкессы закончилась, женщины в любом случае будут палить из гранатометов, даже если увидят муху. К счастью, у этих плантаторов тоже закончились бронетранспортеры, танки и джипы, а самим под пули лезть страшновато, самое бы время просить поддержки с воздуха, вакуумными бомбами или чем-то еще, но я уже успел разбить главную рацию рукоятью пистолета.
Я стрелял им в спины, демократы уверяют, что это вполне прилично, в духе свободы от условностей, ну так и получите эти самые свободы от условностей, пленных брать не буду, где-то у ворот торкесса палит в морды, затем я увидел ее быструю фигурку в одной моей рубашке, что как поземка несется мимо горящих бронетранспортеров, танков, перевернутых джипов, перепрыгивает через безобразно раскинутые трупы, только один лежит в красивой позе, лицо умиротворенное, благородное, явно один из тех, кого послали сюда насильно, а втайне нам сочувствовал, но ничего сделать не мог, политкорректность обязывает говорить и даже думать одинаково, шаг вправо и шаг влево – попытка бегства от демократии, пуля в затылок и газовая печь, потом некролог с прочувственной надписью, что погиб за демократию от руки звероватых русских.
Запыхавшись, выпалила на бегу:
– Ты как?
– Все окей, – ответил я. – То есть олрайт. Ты все истратила? Хотя бы десантный нож себе оставила?.. Нам осталось только прорваться в нижний зал, там сердце всей этой трахомудии.
– Трахо? – переспросила она с