– Тут знаете сколько просят молиться? – странно спросил поисковик. – Каждый второй.
Савельев вышел из МЧС под колкий дождь в крайнем недоумении. Эмчеэсник меньше всего был похож на офицера чрезвычайной службы. Ему явно хотелось замотать сигналы, и это совсем не совпадало с тем, что говорили об их доблестном, авантюристическом ведомстве. Их называли единственными пристойными силовиками. Какую экспертизу сигналов могли они растянуть на неделю, чего искать? Савельев не знал, куда теперь податься, – разве что в ФСБ по соседству, – но вариантов не было, не самому же переться в колхоз. На следующую ночь он засел ловить сигналы, но ничего не было. Другие любители, с которыми он поделился открытием, энтузиазма не выказали.
– Там давно разрядилось бы все, – сказал коллега из Тбилиси.
– Но кого я поймал-то?
– Кого угодно. Дураков много.
– Вообще на «Анах» как раз РСИУ стоит, – вспомнил Савельев. – В диапазоне от 100 до 150.
– Да ладно, – отмахнулся коллега. – Это тебе сосед навел.
Остальные тоже не верили, и Савельев не стал распространяться о сигналах. Еще три ночи он их ловил безрезультатно, а на четвертую, когда до визита в МЧС оставалось всего два дня, в час ночи женский голос – не тот, прежний, трагический, а совсем еще детский, – вдруг сказал ему на той же частоте:
– Господи, и что будет, и как же я света не увижу.
– Алло! – заорал Савельев, но его явно никто не слышал. Это была непостижимая односторонняя связь.
Он слушал частоту до утра, переключался, курил и вдруг поймал себя на том, что ему страшно было бы выйти из гаража на улицу. Собственно, он никуда и не собирался, но когда обычно шел из гаража в дом – на рассвете или перед рассветом, – никакого страха не чувствовал, а тут, когда мир оказался населен непостижимыми несчастными голосами, несущими смешную и притом трагическую чушь, – ему стало не по себе. Тем более что он всегда знал о двойном дне простых вещей. Вот есть эфир, все знают и никто не понимает, что это такое. Савельев догадывался, что он как-то связан с эмоциями, а именно с грустью, как кислый вкус связан с электричеством. Пробуя языком батарейку – такое практиковалось во времена плоских батареек и электрических конструкторов, – мы чувствуем кислоту, а если не чувствуем, она разряжена; так же и эфир был непостижимым образом связан с печалью, она была разлита в мире и лучше всего передавалась. Эта мысль казалась бредом и самому Савельеву, но мало ли что казалось бредом наивным людям прошлого. Короче, ему было страшно, потому что невидимые люди вокруг него сильно страдали по непонятной причине. Так что в МЧС он пошел в понедельник, днем раньше, чем было ему назначено.
Поисковика не было, убыл – может, уже искал? Эта мысль была печальна, Савельев сам надеялся найти Марину Лебедеву, но если ищут – пускай. Дежурный, однако, сказал, что поисковик в школе, инструктирует детей насчет мер предосторожности перед туристическим фестивалем «Пыжвинская осень», будет через полтора часа. Он приехал через два, отынструктировав