Много лет назад, еще в далеком детстве, когда мать посылала его в лес за грибами, однажды он встретил там потревоженную гадюку: приподняв над землей свою плоскую голову и глядя в пространство бесстрастными стеклянными глазами, она казалась совершенно равнодушной ко всему, что происходило вокруг. Но стоило Генри слегка зашуршать травой, как все это длинное чешуйчатое тело оборотилось к нему, а в прежде пустых глазах загорелась отчетливая холодная злоба. Змея уже была готова атаковать в любую секунду, когда он наконец отмер, развернулся и опрометью бросился прочь. И теперь, спустя много лет глядя в каменное лицо этой девушки, Генри вновь ощутил тот же липкий ужас.
– Ну же. Дай сюда, – повторила она, и юноша выдавил из себя кривую усмешку:
– Может быть… будет лучше, если я сам почищу? Позвольте… – он наклонился, протянул руку к зажатому в ее ладони яблоку и едва успел отдернуть ее, заметив недобрый огонек в непроглядно черных глазах. Длинные острые ногти Эрнесты сильнее впились в кожуру плода и из–под них уже пробежали первые тоненькие дорожки прозрачного сока.
– Не глупи. Подай мне нож, – совершенно иным тоном потребовала она.
– Не дам, – сжавшись под ее взглядом, тем не менее твердо ответил Генри. В глазах девушки на секунду мелькнуло какое-то странное выражение, но затем она лишь усмехнулась, хищно оскалив ровные белые зубы:
– Ну, не дашь, так я сама возьму… – Одним неуловимым движением она уже стояла возле кровати, и ничто, кроме болезненной худобы и тяжелого дыхания, не выдавало в ней недавно перенесенных лишений: перед Генри был даже не человек, а, казалось, какое-то неведомое сильное, дикое животное, изготовившееся к атаке. Инстинктивно он отодвинулся к стене, но все же успел схватить лежавший на столе нож и спрятать его за спину.
– Мэм, вам нельзя сейчас волноваться и вставать с постели. Пожалуйста, лягте на место, – изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал мягко и убедительно, попросил он. Девушка усмехнулась, не сводя с него глаз – и затем резко, внезапно, безо всякого перехода оказалась прямо перед ним. Тяжело вздымавшаяся худая грудь вжалась в плечо Генри, а ледяные пальцы сомкнулись поверх его собственных на ручке ножа, больно царапая ногтями.
– Дай… Дай мне! – глухим, страшным голосом повторяла она, безуспешно пытаясь отнять у него оружие – ее сил все еще не хватало на сколько-нибудь серьезное нападение, хотя эта слепая, безумная ярость и обескуражила Генри настолько, что он даже не догадался швырнуть нож в открытое окно справа от себя. – Дай, будь ты проклят, дай!..
– Не надо, не давай! – неожиданно раздался в каюте знакомый властный голос. Капитан Рэдфорд стоял в дверях, и при одном взгляде на него Генри почувствовал несказанное облегчение:
– Слава Богу! Джек, я…
– Все хорошо, – окинув юношу быстрым взглядом, едва заметно успокаивающе улыбнулся Рэдфорд. Подойдя к ним, он решительно забрал из его руки нож, заткнул за собственный