На экране монитора красовалась, математически безупречно выверенная, траектория движения космического корабля. Она пронизала орбиты двух планет, хаос астероидного пояса и уткнулась в ту точку космического пространства, куда, со временем, приплывёт Каллисто, крайний крупный спутник царственного Юпитера.
Кручин откинулся на спинку кресла.
– Порядок. На этот раз, я надеюсь, мы таки попадём на Каллисто.
Ветров поднял голову:
– Похоже на то. Кажется, ничего экстраординарного не предвидится.
Его товарищ пошутил:
– Твои слова да богу в уши!
Но расслабиться не получилось. Через пару дней начал капризничать компьютер. На ровном месте. На экране монитора, вдруг, обозначились странные пятна. Они невесомой серой пылью запорошили яркий график траектории корабля.
Кручин недовольно поморщился:
– Что за муть! Откуда она нарисовалась?
Наклонился к монитору. Тщательно присмотрелся. Удивился. Ползущая по экрану невесомая серая лента мало напоминала хаотичную и однообразную рябь солнечного ветра. Это было нечто более организованное и чрезвычайно сложное по своему рисунку. Особенность необычной помехи сразу бросалась в глаза.
Кручин озабоченно наморщил лоб и пробормотал себе под нос:
– Странно… Картинка на естественные помехи не похожа. Здесь что-то другое…
И тут его сознание, словно вспышка молнии, поразила невероятная догадка. А что, если это другое – искусственный сигнал? Сейчас не важно, откуда он и кто его послал. Пусть над этим ломают свои умные головы специалисты – лингвисты. Важно главное: инопланетный сигнал фиксируется и записывается!
Ветров молниеносно убрал подстилающий фон и усилил контрастность записи. Однако, несмотря на все его ухищрения, визуальная картинка инопланетной информации выглядела чрезвычайно эфемерной и зыбкой. Складывалось ощущение, что она могла свободно рассыпаться в прах при малейшем дуновении солнечного ветра. И Кручин боялся этого.
Серая лента двигалась по матово белому экрану монитора несколько минут. Без помех и разрывов. Кручин, завороженный загадочной картиной, застыл, как истукан. Даже боялся шелохнуться. Он забыл обо всём на свете. Даже забыл предупредить о неожиданной сенсации своего товарища. И лишь тогда облегчённо вздохнул, когда лента завершила свое призрачное скольжение.
Его неподвижный взгляд, всё это время, завожено следил за немым ручейком разумной звёздной информации. Этот ручеёк был соткан из великого множества частиц, напоминающих пазлы, которые, теснясь один возле другого, отображали свою, пока не доступную для понимания человеческим разумом, картину. Очертания крохотных символов, ни с какими, ранее известными Кручину, письменами не ассоциировались. А у него была цепкая зрительная память. И здесь ему окончательно стало ясно, что