А в холодильнике морга лежит тело задушенной женщины, которой уже безразлично хлопотливое земное бытие. Заботы у нее теперь совсем иные, не связанные с нашим бренным миром.
Может, так подействовали слова Акулыча, но меня непреодолимо тянет отыскать убийцу Жанны. Зачем? Какая лично мне от этого польза?
К стыду своему должен откровенно признаться: искать преступников ‒ единственное, на что я действительно способен. Вечная игрушка седеющего пацана по прозвищу Королек.
Не раз эта игрушка едва не стоила мне жизни. Ну и ладно, скопычусь ‒ невелика потеря для прогрессивного человечества. В конце концов, Королек не зря ошивался в этом благословенном городишке: благодаря его стараниям некоторое число злодеев попало в казенный дом, кое-кто вообще исчез среди живых.
Но из-за моих детективных забав погиб Илюшка. Моя вина. Страшная, неизбывная вина. Неужто Анна станет следующей жертвой моей ненасытной любознательности?! Упаси господь!
Когда бросил курить, первое время прямо-таки наизнанку выворачивало, так хотелось затянуться. Но не поддался. Перетерпел. А здесь – не выходит. Не получается.
После смерти Илюшки дал себе зарок: «Отныне прекращаю изображать из себя Пинкертона». И не выдержал. Сломался. Снова взялся за старое. Это ‒ как наркотик, нет никаких сил оторваться. И теперь только смиренно молю Бога: «Я не слишком дорожу своей шкурой и готов хоть сейчас покинуть эту бесподобную, обалденную землю. Прошу только одного: чтобы из-за меня не пострадала Анна! Там, в космосе, я буду счастлив оттого, что она жива. Даже если распадусь на элементарные частицы. Каждая такая неразличимая глазом крохотулька будет носиться среди звездных туманностей и радоваться тому, что Анна жива!»
Покраснев, осведомляюсь у жены, как она отнесется к тому, что я начну расследование?
– Ты будешь от этого счастлив?
– Не знаю… Скорее да, чем нет.
– Тогда буду счастлива и я.
– Учти, я не получу ни копейки.
– И не надо. Для меня важнее спокойствие твое души. Действуй, милый мой мальчик. Вперед, и только вперед!
Ласково смеется, нежно треплет меня по щеке.
Припадаю к ее губам. Целую долго и ненасытно. Не сговариваясь, идем в спальню. И все пропадает, остаемся только мы двое: я и Анна, муж и жена, мужчина и женщина, не ведающие стыда Адам и Ева, погруженные по пояс в первозданную росистую траву Эдема…
* * *
Автор
Последние декабрьские и первые январские дни были ‒ для этого города ‒ фантастически теплыми. Хмурое мутное небо, комковатый раскисший снег, мелкие лужицы – все напоминало самое начало весны.
На третий день января небесная высь освободилась от угрюмо нависших облаков и обрела васильковый цвет. Под солнцем засияли разнокалиберные здания, льдистый покров