Варшавские тайны. Николай Свечин

я че-то… Нельзя так с представителями русского оружия!

      Похоже, он был на стороне офицеров.

      – Отпор был словесный. Им хватило.

      – Что же такого вы сказали, что три офицера при саблях разбежались по кустам?

      – Объявил, что никакой дуэли не будет, а будет вот что. Я их побью. Сейчас же, всех троих, и жестоко. По-простому, без картелей. А потом отберу сабли и отнесу в канцелярию генерал-губернатора. Пусть ему потом разъясняют, как они видят свою дальнейшую службу.

      – И что? – не понял Нарбутт.

      – Офицер, не сумевший защитить свою честь и оскорбленный действием, обязан покинуть службу, – пояснил ему подпоручик.

      – Но Гурко! Почему вы так уверены, что он встал бы на вашу сторону?

      – Я наслышан о нем как о человеке крутом, но справедливом, – сказал Алексей. – Имея свидетелями кельнеров, надеялся на благополучный исход дела.

      – А если бы оказалось не так? – спросил Гриневецкий.

      – Ушел бы со службы. Но считал бы себя правым.

      Поляк и жмуд как-то по-особенному посмотрели друг на друга. Но помощник пристава иначе принял рассказ Лыкова. Он вдруг расправил плечи, положил руку на эфес шашки и сказал казенным голосом:

      – Так это есть тот самый Сергеев, с которым у вас вышла ссора?

      – Тот самый, я узнал его.

      – Кто может это подтвердить?

      – В ресторане – прислуга, а на улице – дворник дома номер шестьдесят. Блондин, рост – два аршина шесть с четвертью вершков. Без бляхи, с фартуке с прожженным пятном слева внизу. У него должны остаться половинки рубля.