Он как раз вытирал тарелку и чашку, когда в дверь позвонили. Времени было половина девятого. Женщина, убиравшая у него раз в неделю, приходила в другой день, так что он проигнорировал звонок. Но позвонили снова. Наверное, какой-нибудь репортер хотел предложить ему состояние за фото Джини, обещая рассказать его версию событий. Звонок продолжал звонить, пискляво, беспрерывно, как будто кто-то удерживал кнопку. Он вышел в прихожую. Через матовое стекло передней двери он увидел тень какой-то громоздкой фигуры.
– Уходите, – крикнул он. – Оставьте меня в покое. Иначе я вызову полицию.
Звонок замолчал, и створка почтового ящика приподнялась. Он увидел рот, губы, глотку.
– Я и есть полиция, милый, и если не хочешь проехаться до участка в патрульной машине, лучше впусти меня в дом.
Он открыл дверь. На пороге стояла женщина. Что-то в ее позе напомнило ему Пег, и его отношение к ней вдруг изменилось – он почувствовал некое расположение. Возможно, дело было в ее габаритах, толстых ногах и тяжелом крупном бюсте. Но было и что-то еще. То, как она улыбнулась. Как будто даже видя, что он ворчливый старый мерзавец, она почему-то все равно испытывала к нему симпатию. Она прошла в прихожую.
– Тесновато тут, – сказала она.
Он не стал спорить. Она ему нравилась, в отличие от инспектора Уинтера, который влез в его дом, думая, что он что-то понимает в чувствах Майкла. Она была из тех женщин, которые сразу говорят, что думают. Она не собиралась разыгрывать комедию перед всем светом.
– Я видела вас вчера в церкви, – продолжила она. – Вышла за вами следом. Но вы казались расстроенным, я и решила, что лучше будет денек подождать.
– Пожалуй, вы были правы.
– Вы позавтракали? – спросила она.
Он кивнул.
– Значит, пришло время кофе.
– У меня нет кофе, – сказал он. – Чай сойдет?
– Только если крепкий. Терпеть не могу слабый чай.
Когда он зашел в гостиную с подносом, она все еще стояла. Он заварил чай в чайнике и накрыл его грелкой, которую Пег связала из старых остатков шерсти. Поставил кружки. Он подумал, что над маленькой чашкой она бы посмеялась. Она рассматривала фотографии на полке в нише рядом с газовым камином. На одной из фотографий был он, стоящий рядом с лодкой, в день, когда ему вручили награду, расплывшийся в широкой улыбке, которая была скорее вызвана элем, чем медалью. На другой был он и Пег в день их свадьбы – он, тощий, как те африканцы, которых показывают по телику в репортажах про голод, и она, мягкая и округлая, с венком из шелковых цветов в волосах и розами в руке.
– Фотографий Джини нет? – спросила женщина. – Вы же не продали их прессе?
– Я бы такого не сделал! – Он был в ужасе от того, что она сочла его способным на это.
– Нет, – мягко сказала она. – Конечно нет. Так почему нет фотографий?
– Я считал, что она виновна. Все это время я считал ее виновной.
– Это естественно. Все улики указывали на нее.
– Так