– Ну, скажи, чего я боюсь, по-твоему? Ничего не боюсь!
– Тебе только кажется так! – воскликнул Эдик, начиная слегка раскачиваться на стуле после четвертой рюмки. – Ты меня слушай, старый. Этот страх внутри тебя, и он даже не связан с чем-то конкретным. Если страх – направленный, тогда проще. Страх лишиться работы, карьеры, любимого человека, собственной жизни, наконец. Здесь же – особый случай. Если хочешь, это что-то вроде собирательного образа страха. Агрессивная среда концентрируется вокруг тебя в виде той самой ночной плазмы.
Доктор тяжело поднялся, прошелся по комнате, посмотрел в окно.
– Вон она стоит, зеленая. Пороги гниют, а так машина еще добрая. Правда, я в ней уже с трудом помещаюсь. Это я о «Ниве». А насчет тебя всё элементарно. Ты должен побороть страхи, старый. Должен раздвинуть руками огненное кольцо, как бугай в цирке. Оно горячее и, может быть, будет больно, даже во сне. Но иного выхода нет. Ты же человек, ты сильный! Ты ведь не зверь, который пятится на последний уцелевший пятачок объятого пламенем леса! Ты должен разжать кольцо. Оно только кажется страшным. На самом деле оно – картонное, да, старый, просто нарисованное твоим подсознательным воображением, как очаг в доме Папы Карло. Проткни его носом, и ты увидишь за дрянным холстом другой мир. Не стой на месте, иди на прорыв, чего бы тебе это не стоило. В самом худшем случае у тебя случится инфаркт, но на первый раз тебя откачают.
– Ну, Эдик, спасибо! – мрачно кивнул Михаил Геннадиевич, наливая по пятой. – А в самом лучшем?
– А в лучшем случае, Миша, ты выйдешь победителем из этой муры, которая выеденного яйца не стоит, и будешь меня благодарить до конца своих дней. Понял, старый? Давай по последней дернем, и проваливай, мне еще убраться нужно, бардак в доме жуткий.
Ровно в среду, только не на этой неделе, а на следующей Михаил Геннадиевич снова позвонил Эдуарду.
– Ну, как дела? – хрипло заорал доктор в трубку. – Инфаркта не было?
– Нет, в общем, ничего, – задумчиво ответил Михаил Геннадиевич. – Я разорвал кольцо.
– Больше не горишь, старый? Ну, вот видишь! С тебя восемь стаканов! С закуской!
– Эдик, подожди…
– Что ты такой кислый? – удивился доктор. – Теперь-то почему?
– Понимаешь, – уныло продолжил Михаил Геннадиевич, – стою я теперь каждую ночь на маленьком острове, а вокруг меня бескрайний океан. И нет у меня ни лодки, ни даже бревна. И корабли мимо не проплывают. А вода подходит всё ближе, островок становится всё меньше, я быстро погружаюсь в холодную синюю пучину, набираю полные легкие воды, кашляю, задыхаюсь. И тону…
январь 1999
Прогулка над бездной
Свет у Людмилы Петровны горел в три часа ночи во всей квартире. Испуганная старушка лет семидесяти пяти стояла в коридоре и наблюдала за привычной, слаженной работой двух дюжих молодцов в белых халатах, которые делали свое дело быстро и, хотя ситуация к этому отнюдь не располагала, как-то с юморком, что ли.
– Миша,