– Простите, может быть, у вас болят глаза? Я врач офтальмолог, могла бы посмотреть…бесплатно…, – смущенно пролепетала девушка, – не здесь, конечно, а в клинике.
– Спасибо, глаза у меня в порядке, – как можно вежливее отшил ее Михаил Геннадиевич и даже попытался улыбнуться.
«Да, глаза в порядке. А остальное всё в полнейшем беспорядке! Тебе бы плавиться на солнце каждую ночь, по-другому бы заговорила. И вообще, в последнее время я что-то часто общаюсь с врачами. Да что это я, в конце концов? Отдыхать ведь еду. А девочка миленькая, одна. Жаль, что я так и не научился изменять жене», – сумбурно подумал Михаил Геннадиевич и незаметно для себя задремал. Лучик солнца всю дорогу до дома отдыха легонько щекотал его жесткую рыжую бороду, но страшный сон присниться не успел – приехали. Автобус шумно остановился, отдуваясь, как больной отдышкой.
Жена Ольга с сынишкой Сергеем уже поджидали его на остановке и радостно замахали руками.
– Обед через час, лыжи в прокате, живем во втором корпусе с видом на ледяное озеро! – быстро отрапортовала Оля. – Ну, Мишка, посмотри вокруг-то! Меланхолия тебя погубит.
– Она сама от меня погибнет, – неопределенно пошутил Михаил Геннадиевич.
После короткого знакомства с окрестностями дома отдыха и сытного обеда в столовой семейство Володарских гуськом выехало на снежные подмосковные просторы, плавно скользя по гладкому, запорошенному ледку вытянутого, как ухо спаниеля, озера.
Они шли по бескрайнему снежному полю, крошечные точки на бело-синем пространстве, и им, всем троим, казалось, что нет больше вокруг привычного земного мира с его мелочной возней, достойной лишь крыс. Вокруг них высились деревья – остро царапали небо тонкие березы и достойно держали небосвод, как атланты, темные верзилы-сосны. Уже вечерело, и солнце скрывалось за близким, осязаемым горизонтом, к которому шли затылок в затылок люди, не обремененные ни славой, ни деньгами, ни боязнью потерять всё. У них не было ничего – они могли потерять лишь себя и жизнь, далеко не всегда баловавшую их, но сулящую иногда маленькие радости, ради которых и стоит жить. Они жадно вдыхали обжигающий, свежий до безумия морозный воздух, ползли по хрустящему насту молча, сосредоточенно сопя, иногда оглядываясь, чтобы, не дай бог, не потерять друг друга из виду. Каждый по-своему, в силу причин, связанных с возрастом, полом и характером, понимал, что только сейчас живет в полную силу, сливается с жизнью, словно буддийский монах, упивается ею, освобождается от всего наносного, вредного и ненужного. Зимний лес Подмосковья очищал, совсем незаметно разбирая и собирая вновь, по молекулам, тело и душу. Можно было идти без конца, на сколько хватит сил. И не беда, что за первой же лесной рощей можно было встретить грязного «Жигуленка» или, как одну из примет нашего времени, сверкающий «Мерседес». Ощущение полного слияния с природой, освобождения от оков бытия слабее от этого не