Каким образом преподаватель медвуза добился для ребенка пропуска на режимное предприятие – еще одна семейная тайна Фридлендеров. Но все обязательства обеими сторонами были выполнены тик-в-тик.
К десятому классу рацпредложений у Фимы было больше, чем у всех рабочих завода, вместе взятых. Он уже точно знал, на какую конкретную должность на родном предприятии должен попасть. То, что на завод евреев не брали в принципе, волновало его мало. Вообще не волновало, если честно. Это было проблемой завода. До исполнения мечты оставалось долгих шесть лет…
Призы на олимпиадах всех уровней по математике, физике, немецкому и английскому языкам, золотая медаль школы, мастерские звания по шахматам и самбо, персональный концерт в филармонии и красный диплом Станкина, полученный летом девяносто второго года.
Не то чтобы Фима вообще не заметил перестройки. Просто не обратил на нее особого внимания, еще в школе приспособившись читать книги по сопромату, не отвлекаясь на монотонное бормотание политинформатора.
К тому же именно в эти годы к уже имевшимся Фиминым занятиям прибавилось новое увлечение, мгновенно развившееся от первых робких вечерних поцелуев в подъезде до уверенных утренних на диване. В этом вопросе Фима тоже оказался совсем не промах, из-за чего сильно выросли объемы практики по самбо. Впрочем, то, чем занимался Фима в это время, назвать самбо, даже боевым, можно было очень условно.
Единственное, на что он обратил внимание, так это на развал Союза, и то только потому, что отец, услышав по ящику о беловежских соглашениях, впервые в жизни выматерился при жене и сыне и произнес:
– А вот теперь, Галка, похоже, и вправду пора линять.
В отличие от жены, Осип Вениаминович к самой идее эмиграции относился очень плохо. Поэтому эта фраза в его устах прозвучала особенно зловеще. Тем не менее никто никуда не поехал.
В августе тысяча девятьсот девяносто второго года Ефим Фридлендер стоял перед воротами завода. На завод теперь не брали не только евреев. На завод не брали никого. Завод стоял. Его продукция перестала быть нужной. Станки, на которых делались станки, ржавели под ветшавшими крышами цехов. Рабочие разбежались. Инженеры ушли торговать сникерсами, одеждой и спиртом «Рояль». Директор организовывал акционерное общество, выбирая между последующей продажей контрольного пакета акций и раздачей помещений в аренду. И мечтал побыстрее оказаться с вырученными деньгами как можно западнее.
Цель Фиминой жизни умерла вместе с Советским Союзом.
Но никогда бы не стать Фиме Ефимом Осиповичем, не будь он Фридлендером. Из случившегося Фима сделал два вывода: «Есть СССР – есть станки, нет СССР – есть бардак» и «Свое счастье надо ковать своими руками не отходя от кассы». Раз для него на родине нет завода, он его построит лично. И именно в России, а не в Израиле, Германии, Канаде или тем более Америке (Штаты Фима